Глава 21
Наступивший вечер принёс легкий ветерок, тёплой лапой окончательно разогнавший остатки туч и запах дыма во дворе. Вернувшись домой, когда солнце уже запуталось в ветках деревьев и тихонько тонуло в них, распухая и окрашиваясь в красный цвет, я обнаружил пустой двор с потухшим костром возле деревянного стола, на котором валялись неубранные объедки и грязная посуда, а под ним как гильзы от снарядов -- пустые бутылки. Забытая кем-то резиновая галоша, подбитым дредноутом, севшим на мель, плавала в небольшой луже возле дяди Сашиного крыльца и из неё погасшей трубой парохода торчал серый шерстяной носок. Все разошлись по своим квартирам, утомленные празднованием, домашним пикником, обильным возлиянием и детскими шалостями и играми. Наступившая тишина нарушалась лишь пьяной матерной руганью и надрывным гавканием охрипшего пса с Костиного двора. Событие, происходившее довольно часто, по причине весьма буйного характера обитателей соседнего дома. Поднявшись по скрипучей лестнице, окрашенной суриком, я открыл входную дверь, обитую войлоком и дерматином, и окунулся в душный воздух нашей квартиры. Запах перегара и маминых духов невидимым туманом разливался по помещению. Отец спал на диване лежа на спине прямо в одежде, неуклюже подвернув руку и выводил замысловатые рулады, своим храпом заставив насторожиться и замолкнуть мышей, вечно скребущихся с диким писком под обоями в стене. Мама дремала в моей комнатке, укрывшись узорчатым покрывалом, и услышав шаги, спросила сквозь сон:
-- Сынок, если голодный, в холодильнике есть суп и мясо. Ты где был-то ? У Козыревых ?
-- Ага, мам. Спи. Я не хочу есть.
Пройдя в комнату родителей, озаряемую голубым светом работающего телевизора с выключенным звуком, стараясь не скрипеть створкой, открыл шифоньер и нащупав футляр, достал из него бинокль. Затем, прокравшись на цыпочках мимо дивана с храпящим отцом и своей комнаты с вновь уснувшей мамой, вдруг остановился в прихожей. Было такое ощущение, как будто я что-то забыл, и это что-то словно сползший носок в ботинке доставлял неудобство при ходьбе, или оставленный дома шарф, без которого продувает шею холодным ветром. Вернувшись назад, к дверному проёму моей спальни, рассматривая обстановку комнаты покрытую серым налетом вечерних сумерек с книжным шкафом и письменным столом с расписанием уроков под толстым стеклом, взгляд зацепился за картонную коробочку на нём, в которой лежали разные безделушки: стирательные резинки, красивые камушки, найденные в ручье, разноцветные значки и прочие драгоценности. Выбирая места чтобы не скрипнули половицы под синим паласом, осторожно шаг за шагом, стараясь не шуршать курткой, я мягким тигром прокрался к столу и заглянул в сокровищницу. Как будто упрекая за забывчивость, на самом верху вороха значков тускло поблескивал серебряный орёл с сверкающими бусинками янтарных глаз, повернувший голову и яростно взирающий на недоброжелателя. Амулет, подаренный удивительным попутчиком из поезда был не то чтобы красив, но притягивал к себе исходящей от него странной силой. С расправленными крыльями и открытым в крике клювом он нахмуренными искрами словно предупреждал о том, что связываться с ним опасно. Надев амулет с тонким шнурком на шею и засунув его за пазуху, я тем же макаром скользнул к выходу и посмотрев на темно-каштановый водопад маминых волос, разлитый по подушке, вышел из комнаты топя чувство вины перед ней, что не рассказал ей ничего о происходящем.
Солнце, еще десять минут назад оставлявшее длинные пальцы теней деревьев и кустов на мокрой земле, устало бороться с навалившимся сном и безразличием этого города и махнув на всё рукой последнего лучика, провалилось в бахрому туч на горизонте оставив после себя прощальный подарок -- белесый серп луны на голубом атласе неба с появившейся яркой звездой над ней. Разумно рассудив, что Николай уже, скорее всего, ожидает меня на оговоренном месте у забора разделяющего наш огород и ветлечебницу, я осмотрев бинокль, укоротил ремешок сделав узелок на нем, чтобы тот не болтался при ходьбе и не стукался об окружающие предметы. Надетые тёплые махровые носки не давали хлюпать ногам, обутым в резиновые сапоги. И вообще, к экипировке, в этот раз я подошёл ответственно. Кроме спичек, всё же прихваченных мимоходом с плиты, при мне был дешёвый складной ножик и пара булыжников, оттягивающих карманы. Штаны аккуратно заправлены в сапоги, а молния синей спортивной кофты застёгнутая до самого подбородка, неприятно натирала шею. Не включая лампочку, во мраке спустился по лестнице, держась за стены, чтоб не поскользнуться и не упасть и нащупав дверь, открыл её вдохнув наконец свежесть майского вечера.