Глава 3
Всего пятьдесят метров. Расстояние, которое бегом можно одолеть за несколько секунд. Расстояние, от мойки до заветной доски в полуосвещённом тусклой лампой коридоре западни, свет из которого уже падал из-за угла. Расстояние, на подламывающихся от ужаса, скользящих по грязи и мокрой траве ногах, было длиной пятьдесят километров, которые невозможно пробежать, а только проползти как безмозглый ленивый червь, вопя с выпрыгивающим из груди сердцем. Шлёпающие сзади шаги как оплеухи били по ушам, в резонанс с босыми ногами в резиновых сапогах. Поскользнувшись на повороте, едва не свалившись на бок, я успел ухватиться за скобу, торчавшую из стены, и как мячик на резинке залетел в слабо освещённый тупик. Существо, гнавшееся за мной, не смогло повторить такой манёвр, и проскользило по траве мимо, с противным чавканьем врезавшись в угол бойлерной.
"Бах-х-х !!!!" - яркая вспышка на мгновенье выхватила напряженное лицо милиционера, стоящего около кустов в конце коридора с выставленными вперёд руками, в которых был зажат пистолет. Громкий выстрел в ограниченном пространстве оглушил, оставив тоненький звон в ушах, поэтому я не слышал что творится сзади, лишь по расширившимся глазам Николая и беззвучно кричавшему понял, что нужно поднажать. Что-то переломилоссь у меня внутри. Выключенный звук будто отсёк дикий, первобытный страх, скинул тяжёлые свинцовые гири, прилипшие вместе с ошметками грязи к сапогам. Не оглядываясь назад, я поставил ногу на черную доску, и как эквилибрист расставив руки в стороны, правой касаясь стены, сделал первый шаг. В нервной суматохе, при этом удивительно было что я помнил об осторожности, с которой следует бежать по доске, чтобы не упасть на минное поле с капканами.
Мне уже не было страшно. Всё напоминало лишь какую-то трудную и важную работу, от результатов которой зависело, приду я сегодня домой или нет. Почему то в этот момент вспомнился эпизод из школьного урока по физкультуре, когда я стоял в холодном спортзале в очереди из таких же мальчишек в черных трусах, которым не было страшно прыгать через козла. А я боялся этого кожаного зверя на белых стальных ногах, которые физрук сегодня приподнял аж на два деления, несмотря на энергичные протесты присутствующих. Боялся что опозорюсь перед девчонками, прыгающими по соседству через снаряд пониже высотой, и ехидно, как мне казалось, поглядывающими в мою сторону. И вот, когда дошла моя очередь, и передо мной не стало защиты в виде спины одноклассника с пятном пота на белой майке, страх куда-то исчез, уступив место обреченному отупению перед неизбежным испытанием. Как на эшафот я смотрел на коричневый лоснящийся бок снаряда и на трамплин перед ним, и думал лишь о том, как буду мешком висеть на нём и слышать сзади заливистый смех Светки Киселевой, моей тайной мечты и объекта воздыхания. Внезапный толчок в спину вывел из ступора:
-- Давай, трусиха ! -- Ромка Симаков - утонченный хулиган с мерзким чувством юмора, с издевкой осклабился, готовясь пихнуть меня ещё раз, и в этот раз явно с намерением уронить меня.
Все мысли от этого толчка улетучились как фантики от невкусных конфет порывом ветра, и я побежал, молясь чтобы наконец закончилось это грёбаное упражнение, эта чёртова физкультура, и эта долбаная школа, и меня в конце концов оставили в покое учителя, одноклассники задиры, и вообще всё человечество. Самое странное, когда я оказался по другую сторону козла, приземлившись на мат как положено в полуприсяде с вытянутыми вперёд руками, я услышал:
-- Янышев, ну ведь можешь, когда захочешь. Отлично. Следующий.
Выстрел из служебного ПМ был тем толчком, от которого я оглох, и который отрезвил от переполнившего меня ужаса и заставил перебирая ногами, двигаться вперёд, отвлекшись от чудовища позади. Лишь вспышки озарявшие лицо участкового, да слабые хлопки из дёргавшегося в его руке пистолета просачивались извне и не давали считать всё это просто дурным сном. Шаг за шагом приближался конец пути и почти добравшись до него и до стрелявшего Николая, я уже хотел спрыгнуть с доски, как вдруг она провернулась подо мной, и теряя точку опоры под ногами, я полетел на мокрый ковёр из листьев, ловя краем глаза искаженное лицо, жёлтую лампочку и смутную тень, падающую в полуметре от меня.
"Гадство ! Гадство, блин !" -- чертыхаясь и загребая руками, я пытался ухватиться за что-нибудь, чтобы встать. Падая, я ещё и пребольно приложился боком о доску. Похоже, досталось и биноклю. Да только что ему сделается, он же железный. А вот я -- из мяса, костей и какашек, которые рискуют сейчас хрустеть, чавкать и вонять на зубах у того, кто протягивает ко мне лапу с горящими глазами и злорадно улыбающейся пастью.
Внезапно, дикая сила схватила меня за шиворот, и с первой космической скоростью потащила вверх, отчего голова по инерции провалилась внутрь куртки, а руки беспомощно вскинулись, как у пойманного советскими солдатами немца: "hande hoch ! "
-- Встава-ай ! Пи..уй отсюда, бего-о-ом !!! -- дядя Коля не кричал, не торопил. Рывком поставив меня на ноги, он ревел как медведь, разбуженный весной неосторожными охотниками и глядящий бешеными глазами мимо меня за спину. Как тот одноклассник, дав мне тумака и отправив с ускорением в кусты, он больше не обращал на меня внимания, сосредоточившись на ведре с черной, маслянистой жидкостью, стоявшем под лампой и переливающейся ленивыми бликами. Я же, с треском вломившись в заросли, помчался, если можно назвать еле пробирающегося грязного чумазого, побитого и испуганного зверька мчащимся сквозь ветки, паутиной цепляющиеся за исцарапанные щёки, ставящие подножки, со скоростью быстроногого оленя, попавшего в трясину. Отмахиваясь от мелких, и уворачиваясь от толщиной в резиновый шланг, я пробирался к просвету впереди, выводящему прямо к забору, за которым было спасение. Сзади слышались вопли чудовища, угодившего в расставленные капканы и яростный звон цепей, которыми те были привязаны. А ещё -- неузнаваемый безумный хохот и плеск, сопровождающийся скрежетом ведра. Участковый что-то кричал, обливая пытающегося вырваться монстра, и слова были совсем не литературными, а вполне даже грязно-матерные, и от этого какое-то весёлое возбуждение охватило меня. Я тоже стал повторять их и на одном из них запнулся уже который раз за вечер и полетел на забор. Хохоча и карабкаясь на него, я перевалился на другую сторону и тут же, будто выключив телевизор с непонятным фильмом, произошла метаморфоза окружающего мира.