Глава 4
Как же давно я не слышал изысканных симфоний соловьёв, обалдевших от начавшейся весны, яблоневым цветом распустившейся на нашей улице. Сколько тысячелетий не вдыхал запахов деревянных сараев, влажной огородной земли вперемешку с золой из печки и, чёрт побери, такую домашнюю вонь помойки в углу у забора, отделяющего огород от ветлечебницы, в которой так далеко отсюда и совсем не по-настоящему происходил кошмар, не сравнимый с самыми ужасными снами моего счастливого советского детства. Какими яркими казались редкие звёзды майского неба, уже не такого черного как зимой, а с едва голубоватой поволокой, к тому же затмеваемыми светом фонарей провинциального города, знаменитого своими заводами. Перевалившись мешком через занозистую границу мира и войны, жизни и смерти, я вдруг ощутил теплый воздух, мягкой лапой шлёпнувший по щекам и ознобом заставивший дрожать замёрзшее тело под тоненькой курткой. Окружающая обстановка по эту сторону настолько была иной, домашней, будто я перенёсся из одной вселенной, призрачной -- наполненной мраком, холодом, страхом и чудовищами, в свой родной мир -- реальный и осязаемый. Всё происходящее "ТАМ" казалось настолько сказочным и неправдоподобным -- выдуманным каким-то сумасшедшим Андерсеном, что скрип двери деревянного туалета, в другое время испугавший бы до кондрашки, показался песенкой из весёлого мультика, ласковым маминым словом, колокольчиком так любимого мной велосипеда “Салют", в прошлом году купленного отцом взамен устаревшего маленького "Мишки". Стоя в зарослях полыни, ещё не убранной в предверии огородного сезона, я услышал голос дяди Саши, вышедшего по нужде и бормотавшего не протрезвевшим до конца голосом что-то невнятное, но такое знакомое и родное.