Я отрицательно замотал ватной головой и промямлил, чуть не плача:
-- У меня нет больше. У папы все деньги.
-- Ну так иди, принеси папочкины деньги, чмо. -- Когда красавчик Крылов произнёс последнее слово, стало так обидно, что я - не дядя Миша и что не могу показать им, кто здесь это непонятное чавкающее слово. "Они бы у меня по-другому запели. Гады", -- от бессилия, гнева и обиды глаза и нос захлюпали как весенняя грязь, как навозная жижа.
-- Давай, пш-шёл отсюда ! -- Серёга толкнул меня в спину, больно пнув под зад прямо в копчик, и я полетел наружу, футбольным мячом выкатившись на жареный асфальт. Упав на коленки и приложившись щекой о шершавую поверхность. Оставив друга в лапах этих подонков. Потеряв честь и гордость в своих глазах. На чужие мне было плевать. На душе было гадко и мерзко. Она воняла предательством. Гнилой запах трусости забил ноздри и горло, вползая в уши бело-серыми толстыми неповоротливыми опарышами, шепчущими: "Предатель ! Иди, вытащи его ! Защити его ! Жалкий трус !".
Обдавший густым чёрным облаком дыма "Икарус" заинтересованно мелькнул взглядом тонированных окон с приплюснутыми носами пассажиров, удивлённо уставившимися на мальчишку в синих шортах, стоящего с ободранными коленками на тротуаре. Зарёванное лицо пересекали блестящие дорожки слёз, спускающиеся до подбородка, смешиваясь с кровью из царапин, на рассечённой при падении щеке. Мне было всё равно. Боль была где-то далеко. Взгляды прохожих вообще сливались в серые, невзрачные обои вокруг. Сделав шаг по направлению к газ автоматам, я как уставший шахтёр, закончивший трудную смену в забое, вытер щипавшую влагу со щеки, и стал давить насекомых в голове, навязчиво вгрызающихся в мозг: "Предатель ! Трус ! Слабак !". Сделав второй, поднял голову. Налетевший порыв ветра, принёс начавший желтеть листок и прилепил его ко лбу, заставив вздрогнуть и смахнув его, зашагать дальше. Повернув за угол, я увидел родителей и дядю Мишу, вертевших головам во все стороны, наверняка потерявших меня.
-- Вот он ! -- с меняющимся на ходу лицом всплеснула руками мама, -- Что с тобой, сынок ? Кто тебя избил ? -- засуетившись, она прикоснулась к щеке, отчего я зашипел:
-- Мама, больно ! Не трогай !
-- Нужно срочно обработать ссадины и перевязать, -- она немедленно схватила меня за руку и собралась тащить домой.
-- Рита, а ну-ка погоди, -- дядя Миша придержал её за локоть, -- От ссадин не помрёт, а вот выяснить откуда они -- не мешало бы. Сергей, да скажи же ты ! -- он сердито посмотрел на отца и присев на корточки, коротко и чётко задал вопрос, похожий на название одной телепередачи, -- Кто ? Где ? За что ?
Отец, налив газированной воды без сиропа, подошёл и так же присев на корточки, произнёс: -- Сашка, расскажи, что произошло ? -- плеснув водой на ссадины, он начал промывать их и промакивать носовым платком, несмотря на мои страдальческие рожи. Может от этого меня и прорвало. Всхлипывая, я коротко выплеснул обстоятельства инцидента помрачневшим взрослым.
-- Идём, -- поднявшись, дядя хлопнул меня по плечу и повёл к кустам, собираясь не теряя времени наказать обидчиков, -- Ждите здесь, -- остановил он отца, двинувшемуся за нами, -- Всё будет в порядке. Мы скоро.
-- Что шпана, кому тут зарплату выдать ? Кто аванс и окончаловку желает получить ? -- от внезапно ввалившегося в кусты огромного ревущего медведя, компания моих одноклассников замерла не в силах произнести ни слова. И лишь когда он потянулся огромной волосатой лапой к ближайшему из сообщников, Ромка своим противным павлиньим криком: "Атас !" заставил прийти немую сцену в хаотичное движение. Дядя Миша пытался ухватить кого-нибудь из малолетних вымогателей, но неуклюжему увальню удалось лишь поймать голубую кепку с надписью: "Речфлот" увернувшегося от его руки Серёги Крылова. Скользнув сквозь прутья железной ограды, с одной стороны образовывавшей стену импровизированной распивочной, вся шайка оказалась вне досягаемости тяжёлой артиллерии, пришедшей мне на помощь.
-- Эй, стукачок ! Увидимся первого сентября, -- Шестаков из-за ограды, показывая мне кулак, сплюнул, -- Мы тебе устроим День Знаний ! Научим родину любить. Адиос ! -- с этими словами вся троица невозмутимо удалилась, не обращая внимания на покрасневшего от натуги, пытающегося разжать прутья дядю Мишу.
Выходной был испорчен напрочь. Настроение, такое лучезарное полчаса назад, упало дождевыми каплями тропического ливня, зарядившего на несколько дней. Теперь в классе у меня появились не просто задиры одноклассники, а заклятые враги, с которыми придётся сосуществовать и избегать конфликтов ещё восемь долгих лет. Но не это больше всего беспокоило меня, а чувство собственного ничтожества, убивавшее всякое желание радоваться встрече с друзьями, хвастаться перед ними своими подвигами и просто смотреть им в глаза. В первую очередь Косте, сидящему прямо на земле с грязными и окровавленными руками. Он молча глядел на меня своими карими глазами. Не укоризненно, не зло, а почему то спокойно и кажется с благодарностью. От этого ещё больше хотелось спрятаться в какой-нибудь тёмный и пыльный чулан с кучей ненужных, как и я вещей и тихонько плакать жалея себя и кляня за то что я такой слабак.
-- Ну что, бродяги, может хватит мучить друг друга гляделками ? -- дядя положил тяжеленную руку мне на плечо и подмигнув Костику сказал, -- Молодец, парень. Не знаю, чем ты насолил этим балбесам, но ты крепко их разозлил. А это многого стоит. Их трое здоровых лбов, а вцепились в тебя как три Моськи в слона. Ты сильный и храбрый. И далеко можешь пойти. Держи только свою силу в узде. Гнильё трусливо в одиночку и ненавидит таких, и при любом удобном случае сожрёт тебя, потому что его много. А теперь дуй. Сашкины родители тебе помогут с руками. Заражение бы не поймал.
Костик надел слетевшую с ноги сандалию и не застегнув её вылез из кустов, отряхиваясь и потирая ушибленный живот.
К слову, самые сильные уходят раньше всех. Сашка Шестаков погиб от пули в бандитских разборках девяностых и почил под огромной надгробной плитой из чёрного гранита, а Костик дальше тюремных университетов так и не пошёл. Умер от передозировки в тех же девяностых и был похоронен на том же кладбище.
После того как спина друга исчезла за начавшими желтеть листьями, дядя Миша развернул меня к себе лицом и потерев жёсткую черную щетину, погладил по голове и сказал:
-- Знаешь Сашка, нет абсолютно бесстрашных людей. Все чего-нибудь боятся. Я вот, представь, пчёл боюсь. Как услышу жужжание над головой, меня охватывает паника, я готов драпать без оглядки. Но человек становится сильным, если он научится пересиливать страх, и даже обосравшись делает всё наперекор ему. Назло ему. Чтобы страх стал бояться его, чтобы человек мог приказывать ему, а не наоборот. Так вот, страшнее трусости может быть только предательство. Когда поддавшись страху человек предаёт друга, бросает его в трудной ситуации. Сегодня ты не предатель. Ты доступным тебе способом выручил своего приятеля. Поэтому не вини себя, ты сделал как надо. Но в следующий раз сделай больше - ни секунды не колебайся, помоги тому, кто тебе дорог, как бы ни было страшно. Ты можешь врать своим учителям. Ты должен уворачиваться от своих врагов любыми, самыми подлыми способами, но ты никогда, слышишь - никогда, как бы тебе это дорого не стоило, не должен предавать своих друзей.