Глава 12
Перелезая обратно через забор, я не ожидал увидеть ничего хорошего. Всё хорошее осталось до этого вечера в поездках к бабушке в деревню на дядином кораллового цвета "Запорожце", прогулках по Летнему саду в выходные с родителями, катании на велике до самой улицы Кирова, облизывании белоснежного мороженого в антракте между отделениями в длинном полукруглом коридоре старого цирка. И конечно же летние каникулы, в которые обсидиановым ножом жреца вошла наступающая ночь.
Страшной машины на мойке не оказалось. Лишь мокрые черные следы протектора на досках напомнили об ужасной драме, обыденно по графику происходящей здесь. Жара немного спала, но душный воздух серой ватой лежал во дворе мойки и набивался в легкие. Сумерки мягко ступая мокасинами Чингачгука вышли на охоту за теми, кто не смог или не захотел быть подальше отсюда. Этим безумцем был я. Кисло-сладкая вонь сгнившей хурмы и фекалий смешанная с запахом выхлопных газов лиловым сиропом разлилась в траве и тяжёлыми каплями повисла на ветках. Босые ноги обутые в красные сандалиии цепляли застёжками сухую траву и похрустывали осколками стекол. Как вдруг с бульканьем чавкнули наступив в жижу. Едва не поскользнувшись я ступил на мокрые доски и пошлепав по ним стряхивая грязь, вскрикнул. С края бака свисало что-то странное. Тупые коготки торчали из него как семечки. И это странное едва подергивалось ! Чья-то лапка как будто приглашающе подзывала к себе: "Иди ко мне, дружок. Дам тебе пирожок". Огромные муравьи полезли из пор внезапно ставшей гусиной кожи и встрепенувшись побежали по всему телу, хаотично сталкиваясь и падая на землю. А лапка подергивалось всё сильней, почти нетерпеливо махая, словно её обладатель почти кричал: "Ну где же ты, негодный мальчишка. Иди ко мне сейчас же ! Иначе пирожком станешь ты !". Я с обреченностью жертвы стоящей на пирамиде Вицлипуцли стал медленно подходить к баку с потёками жёлтой слизи и заглянул в него.
Глава 13
Большая зелёная муха сидящая на потускневшем глазу мертвого щенка даже не пошевелилась когда я встав на цыпочки высунул голову над краем контейнера. Потюкивая хоботком и мохнатыми лапками очищая крылышки, она напоминала неспешно ужинающего купца в изумрудной жилетке вытирающего салфеткой жирные руки. Оскаленная черная мордочка с висячими ушками улыбалась, будто щенку это нравилось. Компанию мухе составлял огромный черный ворон терзающий развороченные внутренности. Теперь мне стало понятно отчего шевелилась лапа. Видимо пытаясь оторвать какую-то часть черным клювом измазанным кровью, ворон дергал неподдающееся сухожилие, отчего лапа и дергалась.
- Карр ! - громко произнес он. Ожидая ответа, замер и посмотрел на меня как трудовик который спрашивает, все ли понятно что нужно делать с вытачиваемой ножкой к табуретке. Сердце, до этого наращивавшее темп как чукотский шаман, колотившее в натянутую кожей грудную клетку внезапно, сделав два сильных удара, остановилось. Падая я ухватился за что-то деревянное и замасленное. Затуманившимся взглядом успел заметить лопату, прислоненную к баку с прилипшими клочками мокрой шерсти. И это зрелище грубым пинком толкнуло сердце раз - "Я падаю". Два - "Это шерсть несчастного щенка". Три - "У меня в руках оружие". И на четвертом - "Я убью тебя, га-а-д !!!", вскочил взмахнув лопатой и ударил по черной мрази.
Конечно же я промахнулся. Тяжёлая лопата с оглушительным грохотом бухнула о контейнер заставив падальщика взмахнуть блестящими как смола крыльями и отпрыгнуть. При этом сердито проорав - "Кар - кар - кар !" -"Ту - пи - ца !". Адреналин как вода выплеснутая в сковородку с кипящим маслом вспыхнул и гнев отчаянным пламенем обрушился на ворона, не желающего отступать от свежей трапезы. Дикий звон набатом бил по ушам и рвал тишину на части, а я все махал и махал своей секирой. Поскальзываясь в грязи и кружа как разъяренный берсерк в ярости молотил по баку как по чудовищному колоколу пытаясь попасть по черной птице.