Еще у Ани была тетрадка с переписанными от руки стихами современных поэтов. В первую очередь – Вознесенского, Евтушенко и Рождественского. Книжек модных поэтов в магазинах не было. Зато в достатке было агитационной литературы и трудов классиков марксизма-ленинизма.
Иногда, если погода была совсем уж не подходящей для прогулок, Аня ехала на Пресню в кинотеатр «Баррикады», недалеко от зоопарка. Там крутили мультфильмы нон-стоп. И не только детские. Можно было зайти в зал в любой момент, просмотреть весь репертуар дня несколько раз и в любой момент выйти.
Район Пресни нравился Ане еще и потому, что на некоторых улицах там сохранился настоящий дореволюционный булыжник.
– Ты почему так поздно приходишь? Не боишься слоняться по городу одна? – спрашивали соседки по комнате.
Аня ничего не боялась. Она возвращалась из бесконечных блужданий по городу с новыми стихами.
Примерно через два месяца Анино одиночество и поэтическая бледность были замечены однокурсником Павлом Росляковым. Аккуратно наведя справки и выяснив, что Глеб ему больше не конкурент, он решительно занял место на лекциях рядом с Аней.
И начались словесные дуэли, в которых победа почти всегда оставалась за ней. Из-за частых переездов семьи Аня успела пожить во многих местах страны, от Прибалтики до Казахстана. Даже в Сибирь съездила, полюбовалась мощным красавцем Енисеем. Она была невероятно начитанной и легко разбивала аргументы паренька, первым из рабочей династии надумавшего получить высшее образование. Интеллектуальное превосходство Ани бесило и одновременно притягивало Павла. Ане легко давались иностранные языки. Она бегло говорила на немецком, от бабушки научилась эстонскому на бытовом уровне, начала изучать английский, чтобы понимать, о чем поют ее любимые Битлы. Пашка в ответ ничего лучше не придумал, как погрузиться в латынь. Но Аню это не впечатлило – латынь они проходили на занятиях по подготовке медсестер гражданской обороны. Эти занятия длились целых три курса и были обязательными для студенток гуманитарных вузов.
К спорам в стенах института вскоре добавились совместные посиделки в Исторической библиотеке на Маросейке, в Старосадском переулке. Правда, и Маросейка, и Покровка тогда были единой улицей и носили имя Богдана Хмельницкого. После библиотеки они садились в синий троллейбус, воспетый Булатом Окуджавой, и Пашка провожал Аню до общежития. «Ну это же просто так, дружески, – думала Аня. – Не всегда же мне гулять по городу одной».
Павел, двухметровый гигант со спортивной фигурой, русоволосый и сероглазый, предмет воздыханий многих сокурсниц, поначалу Ане не нравился. В первую очередь потому, что одевался не по моде. Он носил узкие брюки, допотопный пиджак, из-под которого виднелся ворот какой-то стариковской рубашки местного пошива в полоску или в клеточку. Галстуки Пашка не признавал. Стригся коротко, под полубокс, выбривая виски, в то время как модные московские мальчики носили джинсы или специально сшитые в ателье брюки клеш, кожаные или замшевые пиджаки, рубашки-батники, а в прическах подражали группе «Битлз». Некоторые даже отращивали волосы до плеч, по примеру фронтменов групп тяжелого рока.
Аня, как все девушки, ни за что бы не позволила себе одеться не по моде. Поэтому щеголяла в мини-юбке в складку и в короткой вязаной полосатой безрукавке поверх батника. Такие безрукавки назывались маечками.
Дело было даже не в моде. Интересы Павла и Ани не совпадали ни в чем. Им нравились разные книги, разная музыка и разный стиль жизни.
Аня любила посидеть с подружками в кафе «Север» или «Космос», в самом начале улицы Горького, наслаждаясь мороженым и потягивая через трубочку коктейль. Пашка считал кафе и рестораны вертепом разврата, местом, где длинноволосые бездельники швыряют направо и налево родительские деньги. Или спекулянты и фарцовщики тратят барыши, добытые нечестным путем.
Ане нравились Ремарк, Стругацкие и Булгаков, еще множество хороших писателей. Павлу – книги о войне и мемуары полководцев.
Он не признавал никаких поэтов, кроме Есенина. Она хорошо знала и любила весь дивный мир поэзии, от Ломоносова и Державина до современных поэтов. Восхищалась французской поэзией.
Пашка обожал русские народные песни и старинные марши в исполнении духовых оркестров. Аня была ярой поклонницей рока.
Она любила путешествия, мечтала объехать весь мир. Он любил свой маленький городок Ярославец в дальнем Подмосковье и мечтал всю жизнь прожить там.
Аня любила Москву, ее бешеный ритм, любила гордые прямые проспекты и малолюдные кривые переулки, в которых можно бродить часами. Любила живописные парки, театры, музеи. Пашка же тяготился Москвой и никогда не упускал малейшей возможности уехать к себе домой. В этом они с Глебом были похожи. Только Глеб ничего не имел против Москвы, а домой стремился потому, что там его ждали отец, потерявший ногу на войне, и не слишком здоровая мать. И они, и родительский дом на окраине городка требовали заботы и помощи сильных мужских рук. По этой же причине он летом не ездил ни в стройотряды, ни в экспедиции. Без всякой романтики нанимался рабочим на местную стройку, чтобы поддержать семью. Но Аня, выстраивая глухую стену из обид и претензий к Глебу, этого не знала. А Глеб ее в свои проблемы не посвящал.