– Можно? – охрипшим голосом спросил Пашка. Она его не остановила. Ей захотелось, чтобы прикосновения продолжались. Они незнакомо, но приятно будоражили.
Где-то вдали послышались голоса и лай собаки. Очнувшись, Аня быстро встала и застегнула кофточку. Пашка собрал вещи, и они, не глядя друг на друга, пошли по тропинке, ведущей в сторону города. Всю дорогу до дома они молчали.
Дом встретил их тишиной и запиской на столе: «Ушли к бабе Кате играть в карты. Обед в печи». О знаменитых чемпионатах семьи Росляковых по играм в дурака и козла Аня была наслышана от Павла.
– Я совсем не хочу есть. А ты? – быстро сказал Пашка. В его серых глазах Аня увидела то же выражение, как после фильма про Анжелику.
– Я тоже не хочу. Мне пора собираться на электричку.
Не отвечая, Павел запер входную дверь на ключ, повернув его в замке так, чтобы нельзя было открыть снаружи. Как пушинку, подхватил Аню на руки и понес в свою комнату.
– Не смотри! – просила Аня. Она лежала на спине совершенно обнаженная, а Пашка внимательно разглядывал ее всю.
– Ты сама не понимаешь, какая ты красивая. Можно я тебя обниму?
Он лег рядом и притянул Аню к себе. «Какие у него мускулы под кожей!» – залюбовалась Аня. Но ее не оставляло ощущение тревоги.
– А если родители придут?
– Печь горячая, значит, только что ушли. Раньше десяти вечера не явятся. Я их расписание знаю. Не боись, Анька. Два раза снаряд в одну воронку не падает.
Аня смущенно засмеялась и даже попыталась обнять Пашку в ответ.
Его губы, его руки… Павел как будто весь состоял из рук и губ…
Аня казалась себе маленькой от его прикосновений, она сжималась под его ладонями…
Он начал целовать ее осторожно, нежно, и Аня немного расслабилась. Это же просто поцелуи… которые меж тем становились все более глубокими и страстными… И вот уже она почувствовала его поцелуи на шее, потом ниже. Острый язык коснулся ее сосков, сначала левого, потом правого. Аня замерла. Дрожь охватила ее всю, до кончиков пальцев ног. А нежные крепкие пальцы уже ласкали и сжимали ее бедра, постепенно двигаясь к внутренней стороне. «Это совсем не так, как в книгах и фильмах», – некстати вертелось в голове у Ани. Она все еще пыталась анализировать происходившее.
Большая ладонь решительно раздвинула ее ноги… Это было непривычно и немного страшно, и Аня попыталась вновь вернуться в прежнее положение. Бдительные руки ласково, но твердо пресекли эту попытку.
– Ты моя неприступная крепость, – шепнул Павел. – Хочешь, я остановлюсь сейчас?
«Не знаю… Нет…» – сказали Анины глаза.
Их губы вновь соприкоснулись. У губ Павла был горьковатый вкус лесных трав. И от всего его обнаженного, как у дикого Фавна, тела пахло согретыми солнцем соснами, свежей зеленью и новой весной.
И теперь Аня сама захотела прижаться к его губам, к его сильному телу… ощущать его прикосновения.
Павел сделал какое-то неуловимое движение, и внезапно Аня оказалась под ним. Она чувствовала биение его сердца, чувствовала его всего, плотно прижатого к ней, и невольно стала отзываться на его движения. Это было ново, остро и вроде бы даже не страшно. И она уже почти не смущалась тем, что ноги ее широко раскинуты в стороны. Так надо.
Внезапно что-то больно разорвалось внутри, и Аня не смогла сдержать стона. Павел остановился, а потом, щекотно шепча ей в ухо неразборчивые слова, стал нежно целовать ее лицо, глаза, губы, грудь, каждый кусочек тела. Боли больше не было.
«Я люблю его, люблю, люблю…» – билось в голове у Ани.
Зачетная сессия, за ней экзамены. Любовь любовью, а без стипендии не выжить. И Аня изо всех сил старалась сосредоточиться на учебе. Хорошо, что обстановка комнаты 410 способствовала этому. Валя сдавала хвосты по курсовикам, у Алены даже были автоматы по нескольким предметам. До окончания битвы за стипендию ухажеры были задвинуты на дальний план.
Павел, как обычно, приезжал только на сдачу зачетов и экзаменов. Дома вовсю шли огородные работы, посадка картошки и прочая сельская жизнь, в которую Аня не вникала. Уединяться можно было только в парках, но, как назло, июньская погода напоминала октябрьскую. Холодные дожди, подгоняемые ветром, напрочь отбивали охоту обниматься на мокрых лавочках в дальних аллеях. Тяжелое время для влюбленных, которым нестерпимо хотелось быть вместе.