– Ты меня любишь?
– Очень!
– Тебе хочется быть со мной?
– Ну ты же видишь! Но я не знаю, вдруг я какая-нибудь фригидная и не способна на оргазм.
– Глупостей не говори. Вообще ничего не говори. Иди сюда…
Каждый раз это по-новому… Вот ее накрывает сильная волна желания… Она ощущает это каждой клеточкой тела… Он медленно и нежно движется в ней… ей хочется глубже… Она в одном ритме с ним… Они как одно целое… ритм ускоряется… вспышка… еще… еще… ширится… Она улетает куда-то… теряет сознание…
– Паш, это было что-то невероятное… не могу объяснить…
– В тебе пробуждается женщина, Аня. Страстная, какой и должна быть настоящая женщина. Знаешь, я горжусь, что участвую в этом процессе. Не смейся, я серьезно.
Спальня, кухня, ванная комната, загородные поля и леса при случае становились полигоном их учений. Камасутра на марше, не успевшая перейти в нудную привычку или, того хуже, в обязаловку. Даже расставаясь насовсем, не смогли отказать друг другу в отменном постельном действе. На память, так сказать.
Во всем остальном более неподходящую пару найти было сложно, начиная с пресловутого несовпадения взглядов на жизнь и заканчивая ошеломительным несходством характеров. Но если и ссорились, то редко. Любая ссора сама собой угасала, стоило им только коснуться друг друга.
Идиллия разлетелась вдребезги ровно через год. Мать Павла, роясь в письменном столе сына, обнаружила его паспорт с отметкой о браке, причем годичной давности.
– Такой подлости от родного сына я не ожидала! – Марья Васильевна трясла паспортом перед лицом Пашки. – Почему не сказал?
– Ты бы все равно не разрешила.
– И теперь не разрешаю. Или разводись с ней, или ноги твоей не будет в нашем доме. Живи где хочешь, а про нас забудь. Ты нам больше не сын.
Она била по самому больному. Пашка любил, обожал, боготворил родной городок, он не представлял себе жизни где-то в другом месте. В любом другом месте он задыхался как рыба, выброшенная на берег. И родителей любил. Он очень надеялся, что мать сможет смириться с его выбором. Отцу, в принципе, было все равно. Он работал слесарем в депо, дома его всегда ждали вкусный обед под стопочку водки, кино по телевизору, игра в карты на пару с женой, а в выходные в компании родственников. Но у него и в мыслях не было пойти против воли супруги.
Павлу виделось, что, окончив вуз, они с Аней обоснуются в Ярославце. Отдельно от родителей, конечно. Сначала в съемной квартире, а со временем обзаведутся своим жильем. Аня не возражала. Куда муж, туда и она. Можно будет наконец родить ребенка. Мысли об этом посещали ее все чаще. Пашка мечтал работать в местной газете и уже посылал туда заметки, отредактированные Аней. Некоторые даже были напечатаны.
– Но у меня нет причин для развода. Аня прекрасная жена, мы любим друг друга.
– Придется разлюбить, если не хочешь нас потерять.
– Но это же невозможно…
– А ты ссорься. Начинай придираться к мелочам. То суп невкусный, то носки не заштопаны, то белье плохо поглажено, то долго в магазин ходила. Раздувай скандал до небес, на примирение не иди, хлопай дверью и уезжай обиженным. И не заметишь, как втянешься. Я дважды повторять не буду. Выбирай. Или мы… или она.
У Марьи Васильевны была скверная привычка. Она переставала разговаривать с провинившимся домочадцем и молчала до тех пор, пока провинившийся не заглаживал вину, то есть не выполнял всех ее требований.
Теперь Пашку, который приезжал на выходные домой, встречало недоброе молчание матери.
И Пашка сломался. Только Аня об этом не знала.
И недоумевала, почему ее любимого как будто подменили.
После месяца непрерывных ссор, возникавших на пустом месте, и Аниных слез, невероятно зливших Пашку, он совсем перестал появляться в квартире на «Коломенской».
– Пашка с Анькой разругались, – шептались между собой однокурсницы, – на лекциях сидят врозь, в перерывах не общаются. Анька такая грустная, прямо убитая горем. Какая кошка между ними пробежала? Пытались расспрашивать, молчат как партизаны.
А потом Павел привез в институт объемистую авоську и при всех отдал ее ошарашенной Ане. Из авоськи торчали Анины резиновые сапоги, домашняя одежда, в которую она переодевалась, когда оставалась на ночь в Ярославце, косметичка и прочие мелочи. Марья Васильевна собрала все, включая зубную щетку. Чтобы духа ненавистной девки не было в ее доме.
Аня выбежала во двор и зашвырнула авоську в мусорный бак. Потом вернулась в аудиторию, забрала сумочку и ушла. Больше в тот день она на лекциях не появлялась. Не пришла она в институт и на следующий день.