Надевает через голову мне толстовку, скрывая от начинающегося моросящего дождя. Подает в руки легинсы. И по шороху понимаю, что одевается сам.
– Но ты же меня видел.
– Видел, но лишь для того, чтобы больше с тобой не встречаться. – Берет за руки и тянет вверх, чтобы встала. Эти несколько секунд крепко сжимаю его ладонь.
– Поцелуешь еще раз? – робко спрашиваю, уже ни на что не надеясь, но парень обхватывает за шею и притягивает. Желанно. Горячо. Как единственную в его жизни.
Разворачивает и снимает повязку.
– Иди и не оглядывайся. Чего стоишь?
– Думаю, если меня застукают родители, то, скорее всего, из дома выгонят. Что делать тогда?
– Если с тобой что-то случится, будут неприятности, я помогу.
– Как ты узнаешь?
– Просто доверься. Если попадешь в беду, я помогу. Но специально ничего подстраивать не надо.
На ватных ногах спускаюсь с крыши и иду в квартиру. Бесшумно открываю дверь и прохожу в коридор. Стягиваю кроссовки и плетусь к себе в комнату. В одежде ныряю под одеяло. От озноба, бьющего тело, хочется согреться.
Что я наделала? Я отдала девственность человеку, в которого влюблена виртуально. Надеялась, что он изменит решение и условия сделки. Нельзя же сыграть такую страсть и желание. Включаю телефон и открываю чат.
«Это был лучший вечер в моей жизни», – отправляю сообщение, но оно повисает в невесомости, горя красным восклицательным знаком. На смартфон бесшумно падает капля, размывая текст на экране:
«Пользователь ограничил доступ к своей странице».
Все по-другому. Все тело ощущается по-другому. Мне кажется, даже тараканы копошатся в голове сегодня не так. Каждый из них скандирует заветное. Я нормальная.
От солнечного света в окне хочется улыбаться так широко. Кончиками пальцев касаясь обнаженной кожи. Маленькие фитильки по всему телу поджигаю. А они со скоростью света стремятся к низу живота, взрываясь там одновременно. И постепенно.
Я женщина. Я знаю, что такое быть чувственной и желанной. Знаю теперь, с чем сравнить. И парень этот. Знаю, что красивый. Не знаю только, почему отверг меня. Почему всех отвергает.
Вчера только одну грань в этом мире раскрыла для себя. А сколько их еще таких? Хочу все попробовать. Надоело в клетке этой жить.
Хочется доверять себе и своим желаниям.
Натягиваю короткие шорты и футболку и выхожу завтракать.
Папа уже в рубашке, мама в домашнем халате.
– Дочь, поговорить надо.
– Да? – улыбаюсь им и накладываю себе оладьи.
В комнате повисает тишина. Все приподнятое настроение тушится, хотя я и пытаюсь прикрыть себя от родительского гнева. Они не могут узнать.
– На меня посмотри.
Задеваю случайно локтем кружку с молоком и разливаю его.
– Аккуратней! Сколько говорить можно! – возмущается мама, прежде чем я успеваю подняться и вытереть все. Мама уже с тряпкой причитает. Так смешно. Угрожает наказать.
– Мне двадцать, мам. Какое угрожать?
– Ты на возраст не смотри, надо смотреть на возраст личности.
– Кстати, я тут недавно почитала вашего Фрейда любимого. Пап, а ты знал, что рвение к чистоте – это результат сексуальной неудовлетворенности?
– Инна! – возмущаясь, краснеет мама. – Ты что такое говоришь?
– А что? Вы же меня обсуждаете.
– Артур, что она читает?
Папа получит. Скала. Не шевелится и не моргает даже. Изучает меня. Если маму я не боюсь, то от папы волнуюсь. Внутри натягиваются нервы, кажется, ему надо сказать слово нужное, как лопнет моя напускная уверенность сейчас.
– Выйди из-за стола. – Папе можно было даже не произносить этих слов. Я и по взгляду понимаю, что он хочет от меня.
– Почему я должна выйти из-за стола?
– Потому что я так сказал!
– А если этого не сделаю?
– Ты. Сделаешь. – Медленно вливает в меня этот приказ. Наполняет еще большим сопротивлением.
– Нет, – пожимаю плечами. – Я пришла завтракать. Почему вам можно меня обсуждать? Говорить всякую ерунду, а я молчать должна?
– Извинись перед матерью.
– Мам, прости. – Мне не сложно это сказать, если он хочет.
– Отлично, а теперь вон из-за стола. И телефон сдать.
– Стыдно за дедушку Фрейда стало?
Мне страшно. Я не знаю, чем это закончится. Закончится ли вообще. Ладошки потеют, я пальцы в кулаки сжимаю, чтобы они не тряслись. Но одновременно понимаю, что они ничего не сделают. Я их дочка. Выгонят на улицу? Лишат денег? Телефон заберут?
Внутри меня этой ночью как стена выстроилась. Все, что мне говорят, является всего лишь манипуляцией. И папа умело этим пользовался до сих пор.