– И потому ты живешь один.
– Именно поэтому. Разве не смешно? Бывало, возвращаемся в порт после шести месяцев плавания, а жены тут как тут, бросаются на шеи и уводят мужей под домашний арест, отдав рыбу – стране, зарплату – жене. А холостые остаются на воле.
– А куда должен идти нормальный мужчина после рейса? – возмутилась Кира.
Не слушая ее, гость хохотал и рассказывал, вспоминая, как весело проводили время с девочками в «Интуристе».
– В старости… – начала Кира, но гость прервал:
– Нужна ли будет еще та кружка воды, лучше сейчас допью до дна.
После обильного ужина располагался на кожаном диване, смотрел телевизор и чувствовал себя комфортнее, чем хозяева.
Однажды Кире довелось побывать в его холостяцкой квартире, заставленной грязной посудой, коробками и книгами. Она просидела кое-как полчаса, стараясь не дышать затхлым воздухом, пропитанным запахом несвежей еды, и боялась невзначай коснуться мебели, задрапированной толстым слоем пыли. И поняла, почему Леха прилепился к ним: ему было у себя тошно и одиноко, хоть и бравировал статусом холостяка.
Очередной его приезд выпал на время бабьего лета, необыкновенно теплого и красивого в нынешний год. Кира уговорила Игоря и Леху поехать за город подышать свежим воздухом. Они согласились. Выехали рано утром.
За окном вовсю хозяйничала осень: расшвыряла краски разных цветов на деревья и выставила напоказ оранжевые, желтые, выцветшие зеленые листья, готовые сорваться вниз.
Час дороги пролетел незаметно, и вскоре они приехали на место. Перед ними возвышался монастырь. Величавый и неприступный, отгородившийся от суеты и шума, стоял на высоком берегу Волги и светился золотыми куполами в прозрачном воздухе.
Постояв перед воротами, потемневшими от старости, Кира вошла вовнутрь и пошла вперед по истоптанным дорожкам, где изредка встречались монашки в черном одеянии. Остановилась за выступом здания, чтобы подождать мужчин, отставших от нее. Вскоре до нее донеслись знакомые голоса:
– Лили просила тебя о встрече.
– Не могу. Кира заподозрит.
Кира привалилась к холодным кирпичам, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Стало трудно дышать. Ей показалось, что сердце вот-вот остановится и она умрет прямо здесь. Посмотрела с недоумением вверх и увидела прозрачный столб воздуха. Может быть, это ее душа уже отлетела наверх, чтобы золоченые кресты прибили к тяжелым облакам в небе, казавшемся минуту назад волшебным. Боже мой, зачем она услышала их разговор? Что делать? Выгнать Игоря? Пусть катится к дружку, живет в грязи, ему как раз там место. Мысли, наполненные обидой, перебивали друг друга и не останавливались. Потом Кира возмутилась: нет, не для того она строила свою семью столько лет, чтобы разом все уничтожить из-за одного негодяя, мерзавца Лехи, подлого и коварного, друг, называется. Надо полностью прекратить общение с ним. Слова Игоря «не могу, заподозрит» разбили ее сердце, рассыпавшееся на тысячи осколков здесь, у храма, где должно было быть надежно защищено от бед и несчастий.
Всю оставшуюся прогулку Кира сдерживалась изо всех сил, растягивала губы в улыбке и повторяла про себя одно и то же: «Знала же, что нельзя любить. Зарекалась. Наелась? Расхлебывай теперь по полной». Мысли терзали ее и шли по кругу, возвращая к словам мужа… «Не могу. Заподозрит». Выдержит ли удар такой силы, который сразил ее наповал. Сквозь терзания поняла, что прежняя спокойная жизнь исчезла, унеслась куда-то вместе с быстрым течением реки, вдоль которой они прогуливались.
Веселый голос Игоря прервал ее горькие размышления и вернул к действительности:
– Перекусим по дороге домой?
– Конечно, – ответил ему гость.
На обратном пути Кира опять ужасалась тому, что один вопрос и один ответ зачеркнули прошлое и настоящее.
Обычно неделя пролетала незаметно. Кира всегда удивлялась, как быстро понедельник перескакивал в среду, среда в пятницу, следом за которой проносились выходные дни. Но эта неделя тянулась медленно, как будто ей тяжело было переползать через заградительные щиты из тревожных вопросов: поедет или не поедет муж «собирать мебель»? И где эта мебель? В каком доме? Он уехал. Прижав руки к груди, она смотрела вслед отъезжающей машине, колесами которой была раздавлена прежняя жизнь вместе с ней и с глупой верой в бесконечную абсолютную любовь Игоря.
Кира вспоминала, как он перед тем, как уехать, принял душ, причесал мокрые волосы, влез в свежее белье, побрызгался густо духами и довольно посмотрел на отражение в зеркале.