– К гинекологу вам надо, беременность.
– Но это невозможно, – пролепетала Кира, – я бесплодна.
– И кто вам поставил такой диагноз?
Кира машинально взяла направление и попыталась вспомнить свои последние критические дни. Мысленно просчитала менструальный цикл и побледнела. Опростоволосилась как девочка, прозевала. Как стыдно! В ее возрасте ходить с выпирающим животом. Что скажут знакомые, как объяснить Машеньке, ставшей уже совсем взрослой? А Игорь? Может подумать, что она захотела родить, чтобы женить на себе. Вечером, когда Машенька ушла спать, она бесцветным голосом сообщила новость. У Игоря побледнело лицо. Он смотрел на нее, не произнес ни одного слова. Потом бережно обхватил Киру и осторожно прижал к себе.
– Что делать?
– Как что? Рожать сына!
– Старовата я.
– И непонятлива, – радостно засмеялся он.
Маша глянула на мать с удивлением: «Не поздновато ли? После тридцати семи лет женщинам опасно рожать, да и дети чаще всего появляются на свет неполноценными».
Не успев ответить дочери, Кира побежала в туалет. Токсикоз, отвратительный и безжалостный, выворачивал ее наизнанку. С утра, только проснувшись, бежала к унитазу и пыталась справиться с приступами отвратительной рвоты желчью. Когда-то в больнице ей ставили теплую грелку под правый бок на сорок минут, чтобы желчь не застаивалась. Соседка подтрунивала: «Вспомни противного человека, и она сама потечет как из крана без грелки». Кира смеялась и вспоминала главного редактора, донимавшего ее своими ухаживаниями. Сейчас и вспоминать никого не надо было: она выплескивалась безостановочно, обжигая рот.
Из туалета в ванную, из ванной на кухню, где Игорь стоял на посту со стаканом морковного сока в руках. Он старался. Старался облегчить ее страдания и помогал как мог: покупал свежие овощи, беспрерывно проветривал комнаты, пытался уберечь жену от запахов жареного и пареного.
Вскоре и Машенька присоединилась к нему. Однажды решила приготовить салат, когда-то любимый матерью. Натерла морковь с яблоком и добавила майонез с чесноком.
– Вкусно выглядит, – обрадовался Игорь, набрал в рот полную ложку, медленно разжевал и с трудом проглотил, – странный вкус, наверное, майонез несвежий.
– Мылом воняет, скользко во рту, ой, пена пошла! – закричала Кира и выбежала из комнаты, зажав руками рот. Пока она плевалась и возмущалась, что ей попались куски мыла, дочь вспомнила, что забыла помыть терку после опытов: изобретала душистое мыло из разных сортов. Игорь подмигнул ей и прижал палец к губам. Чего ругаться, он уже съел свою порцию, вторая полетела в мусорное ведро. Теперь в семье стали осторожнее относиться к кулинарным способностям Машеньки и право снимать первым пробу брал на себя Игорь. Они шутили и смеялись, старались поддерживать Киру. И действительно ей становилось легче с ними.
К концу девятого месяца Кира еле передвигалась. Оглядывая свою странную фигуру, вспоминала, как зимой детьми лепили снежную бабу: катали несколько шаров из рыхлого снега. На самый большой ставили второй, поменьше, и на него третий, еще меньше. Сверху нахлобучивали перевернутое ведро, из морковки, картофелин и ломтиков свеклы изображали нос, глаза и рот. Кира стала похожей на ту бабу с пустым ведром на голове. Ведро потихоньку звенело от страха. Ей мерещилась смерть, которая будет караулить во время родов. Не зря говорят, что беременная женщина стоит одной ногой в могиле. Может быть, поэтому организм сопротивлялся рожать и терпел изо всех сил, перешагнув все сроки. В итоге врачи на консилиуме решили сделать кесарево сечение. Собрала нужные вещи, потом решила искупаться. Игорь осторожно усадил ее в ванну, открыл теплую воду и начал осторожными движениями проводить намыленной мочалкой по огромному животу, груди и согнувшейся спине жены. Затем шампунем помыл ей голову и засмеялся, ополаскивая длинные волосы:
– Будем рожать?
– Будем, – шутливо ответила она, глядя из-под струи воды.
И вдруг охнула. Резко оттолкнула руку Игоря и застонала. Игорь перепугался:
– Любимая, только не здесь, только не в ванной, потерпи.
– Дай полотенце.
Кое-как одев жену, Игорь помчался заводить машину, затем побежал назад домой за Кирой, радуясь, что она не родила в ванной. «Терпи, милая, терпи до роддома», – оборачивался к стонущей жене и смотрел на дорогу, которая казалась бесконечной. Вскоре появились больничные корпуса, и он вздохнул с облегчением. Игорь, принявший решение быть с женой рядом, страдал так, как будто схватки терзали его. «Да что это такое! Неужели нельзя помочь?» – возмущался он, не зная, как помочь ей. Роды были долгими. Ему казалось, что мучения Киры никогда не закончатся, он беспомощно смотрел то на ее живот, то на врачей, которые шептались и произносили непонятные слова. Их перешептывания пугали его больше криков жены, наверное, случилось что-то непоправимое. Кира опять закричала, закричала особенно пронзительно и страшно, и вдруг она внезапно замолчала. Игорь ужаснулся, но вдруг опять раздался крик, другой, требовательный и громкий. Это закричал сын. Он родился на рассвете нового дня, в четыре часа утра пятнадцать минут.