– Не пей, – брезгливо сказал ей как-то Игорь. – Вчера заснула на диване как… – и замолчал.
– Ничего, ты ведь идеальный за нас обоих, – засмеялась она с вызовом.
Муж ушел спать, а Кира, как всегда в последнее время, пошла на тайное свидание. Тайное свидание с собой, честное и горькое.
– Как ты хотела? Оставаться прежней девочкой? Ты испепелила ее, сделала все, чтобы она убежала от тебя, даже следов не оставила. – Лицо усмехнулось в зеркале, криво и презрительно.
– Завязывать надо с алкоголем, порочный круг вины и вина замкнулся, – ответила Кира своему отражению и продолжила разглядывать себя до боли в глазах.
Разглядывала так пристально, как будто взглядом могла убрать морщины с лица, вернуть прежние зубы и цвет волос, ставший пегим и неряшливым. Белые корни кричали о возрасте. Однажды в детстве Кира, вернувшись из школы, застала мать в странном положении: она сидела перед телевизором с закрытыми глазами, положив руки на колени. Бездумное выражение лица и расслабленное тело не вязались с ней, подвижной и быстрой. На испуганный вопрос дочери ответила, что идет сеанс гипноза великого целителя Аллана Чумака, что он может все: седые волосы исчезнут вместе с морщинами, шрамами на теле. Мать еще продолжала перечислять длинный список того, что может волшебник, когда Кира убежала на улицу.
Похоже, ей бы не помешала встреча с каким-либо Чумаком или Кашпировским, чтобы привести в порядок тело и душу вместе с мозгами, они отказывались слушаться хозяйку и требовали утешения. Кира утешалась. Опустошив бутылку вина, металась по дому в поисках любого алкоголя: водки, виски, коньяка, спирта для примочек, разницы не существовало, в такую минуту могла выпить даже «Тройной» одеколон. И безразличие. Глубокое безразличие к мнению окружающих. Черта приличия стерлась незаметно и быстро. В гостях Кира не выпускала бокала из рук, обходила знакомых и говорила тосты, как будто являлась хозяйкой вечера. С бокалом. Теперь ее можно называть «Дама с бокалом». В редкие часы трезвости Кира страдала: ругала себя последними словами и клялась, что больше даже не посмотрит в сторону алкоголя, держалась за голову и глотала пачками таблетки, пыталась заниматься работой по дому, но сил не хватало. Кира то плакала, то становилась агрессивной и кидалась на всех. Однажды сын, который приехал из Москвы, где жил у Машеньки, обронил мимоходом, что бутылка с вином становится главным украшением на столе. Она зло пробормотала, что он такой же, как и его отец.
За окном стояла тишина, исчезали дневные звуки, растворяясь в полной темноте. И когда уже Кира, устав от разных мыслей, почти уснула, негромко хлопнула входная дверь. Она сжалась в комок и вспомнила другие дни, когда Игорь возвращался домой из командировок. Задолго до его приезда носилась по магазинам и закупала продукты, солила, парила, жарила. Пупырчатые и крепенькие огурчики укладывала рядами в эмалированную кастрюлю, перекладывала дольками чеснока, длинными ветками укропа и широкими листьями хрена; заливала крутым соленым раствором кипятка, приминала сверху гнетом, закрывала крышкой и задвигала посуду в угол. Следом возилась с баклажанами. Отваривала, через восемь часов начиняла их тонко нашинкованной морковью и укропчиком. «Синенькие», как называл их муж, плотно ложились друг к другу боками в стеклянной банке и готовились больше недели. Следом она бралась за дом, драила его и отмывала так, что он сверкал со всех сторон. И в последнюю минуту, в самую последнюю, с трепетом готовила постель: стелила хрустящую простыню, меняла обычные наволочки на новые, украшенные изящными кружевами, изо всех сил трясла углы пододеяльника, чтобы края не оставались пустыми. И вот в назначенный день Кира открывала дверь и с визгом кидалась на шею к мужу: «Ты приехал, ты приехал». Принимала из его рук сумку, бросала в передней, а сама начинала носиться по кухне, пока муж принимал душ. Выбритый и чистенький, он хватал ее за руки и тащил в постель.