– Простите, где я нахожусь?
– В реабилитационном центре.
Ответив на вопрос, женщина прошла вперед, и Кира последовала за ней, так и не поняв до конца, отчего ей придется реабилитироваться. Комната, даже две, зал и спальня были уютными. После страшного места, где она пребывала в непонятном состоянии, ей понравилось бы любое другое, не только это.
Женщина водила ее по комнатам, показывала кнопки вызова, установленные даже в туалете и ванной, в прихожей и спальне у изголовья огромной кровати.
– Вам не надо ни о чем тревожиться, вы не одни. Отдыхайте и набирайтесь сил.
– Хорошо, – кивнула Кира, думая о прошлом. Она пыталась склеить разбившуюся жизнь, страдала после того, как исчез Игорь, теперь надо будет объяснить детям случившееся. Задавала себе вопросы с тех пор, как пришла в сознание. «Потом, когда наберусь сил. Все потом», – уговаривала себя Кира и вспоминала с утешением годы одиночества: смогла же справиться тогда, справится и сейчас, если вылезла из такой серьезной передряги – из болезни, которая нацепила ей корону и почти отправила ее на тот свет. Обязана жить. Будет жить. И жить будет не хуже, чем с мерзавцем Игорем – засранцем и бегуном. Она страстно желала стереть его из памяти и не страдать.
На время пребывания в реабилитационном центре к ней приставили помощника. Им оказался вчерашний водитель, которого она едва успела разглядеть. Сегодня перед ней стоял только еще крепкий мужчина в возрасте со спокойным лицом. У Игоря на голове не было ни одного седого волоска, а этот был весь седой. Седина его не старила, а придавала шарма и моложавости. Возраст, когда мужчины, в отличие от женщин, становятся краше, уже не молодые, еще не старики, а зрелые личности. Сильные длинные руки нового знакомого катили инвалидную коляску, легко поворачивая в нужном направлении. Завтрак, два часа прогулки на свежем воздухе, обед, чтение книг вслух, когда она должна проговаривать четко все звуки, плавание в бассейне и занятие в фитнес-зале – постоянный режим, расписанный по минутам, за которым он следил неукоснительно. Кира назвала его Молчуном. Не говорил ничего лишнего, на вопросы отвечал коротко и ясно, глядя прямо в глаза. Хорошо, что знал свое место. Пытался фамильярничать в первый день знакомства, но она его вовремя прервала. Чаще всего оба молчали. Кире вообще не хотелось разговаривать, потому что после болезни губы и язык коверкали слова, искажали звуки.
Иногда они на машине приезжали к озеру в глубине леса, Молчун вытаскивал сложенную пополам коляску, ловко разбирал ее и усаживал Киру так, чтобы она не цеплялась ногами за педали, выступающие вперед. Укутанная с головы до ног теплым пледом, сидела в коляске и смотрела на воду, не затянутую льдом. Изредка в темной глубине что-то шумно плескалось, потом наступала пронзительная тишина. Ветер проникал за шиворот, облизывал мокрым языком лицо и гулял в голове, пытаясь выветрить последние воспоминания.
В другие дни помощник выезжал с ней на прогулку по безлюдной дороге, объезжал ухабы и останавливался, чтобы пропустить редкие встречные машины. Теперь прогулки были основной частью ее жизни. Видимо, они находились в необходимом списке реабилитации после заболевания ковидом. К концу декабря Молчун пришел за ней без коляски:
– Скоро Новый год, сегодня двадцать седьмое декабря.
– Да? – равнодушно ответила Кира, не поняв всей торжественности минуты. Он произнес длинную для него речь с каким-то особым выражением в голосе. Она подняла на него глаза, посмотрела и отвернулась, не хотелось думать о чем-то чужом и непонятном. Сообщив, что поедут в город, Молчун помог ей выйти из здания и сесть на заднее сиденье, застегнул ремни и включил зажигание, искоса поглядывая на нее в зеркало заднего обзора. Всю дорогу она чувствовала на себе его взгляд: следил, чтобы с ней ничего не случилось. Свернул сразу за указателем, где было написано, что дорога ведет к центру города. Проехав еще какое-то время, они нырнули в подземную парковку. Дав несколько кругов в поисках свободного места, машина остановилась почти у самого выхода в город. Им повезло. Лифт оказался рядом. Коляска свободно поместилась в просторную кабину, помощник нажал на какую-то кнопку, лифт ровно поднялся и остановился, широко распахнул дверцы. Коляска покатилась вперед. Яркий свет ослепил Киру. Как будто она оказалась в эпицентре света, льющегося со всех сторон, ее оглушило блеском, шумом и многолюдьем. Все было необычным: разноцветные елки, упирающиеся в высокий потолок торгового центра, люди, весело снующие по отделам, манекены в шикарных нарядах. Кире показалось, что она попала в сказку. Вдруг внезапно перед ней возник Молчун. Словно вырос из-под земли. Протянул руки. На ладони сверкала изумрудная ящерица. Как живая смотрела из-под строго очерченных и неподвижных век. Смотрела пристально, как будто что-то спрашивала. Кира задыхалась. Она поднесла руку к виску, застыла и громко закричала. Со стоном выгнулась. Провалилась в темноту и потеряла сознание. И в этой темноте ее трясли за плечи, громко кричали. И Кира отозвалась на знакомый голос, застонала и медленно открыла глаза. В сияющем свете стоял Игорь. Он плакал. Как тогда. Она опять застонала, прорываясь в предутренний рассвет, когда родился сын, и громко закричала: