– А говорила, что не любишь танцевать! – Парень наливает мне винишко, но я качаю головой, откупоривая шипящую минералку.
– И так голова кружится…
– Могу ли я уже считать, что вскружил красивой девушке голову?
– Однозначно да! – Мне трудно сдержать эмоции, и мы оба начинаем смеяться.
Блики софитов разноцветной крошкой рассыпаются по стенам, потолку и танцующим. Голосовые связки предательски саднят, а футболка прилипает к коже. Видимо, этой ночи не дано закончиться, и я, поражаясь своей неутомимости, продолжаю подпрыгивать вместе со всеми. Витя подхватывает меня на руки и кружит до тех пор, пока комната, свет и люди не смазываются в единое неоновое пятно.
Потом мы со смехом вываливаемся в коридор, не расцепляя рук. Даже здесь невозможно говорить нормальным голосом, поэтому он кивает в сторону кладовки в конце коридора. Я иду следом.
– Так о чем ты хотел поговорить? – Присаживаюсь на один из прочных на вид ящиков и обвожу взглядом небольшое помещение с тусклым бра над дверью. Здесь тепло и тихо. Пахнет картоном и стиральным порошком.
Отбрасываю назад волосы, чтобы они немножко просохли, и поднимаю на друга вопросительный взгляд. Он стоит совсем близко. Да по-другому здесь и невозможно: все пространство занимают ящики и аппаратура. Серые глаза темнеют прямо напротив моего лица, выражение лица непривычно серьезное.
Не отвечая, Виктор резко подается вперед и впивается в мои губы настойчивым поцелуем. Оторопев от неожиданности, я не сразу пытаюсь его оттолкнуть, а когда предпринимаю первую отчаянную попытку, он уже запускает руку под футболку.
Соскальзываю с ящика, больно оцарапав бедро, и шарахаюсь в сторону.
– Ты чего? Совсем обалдел? – Судорожно разглаживаю одежду и вытираю губы.
Парень смотрит на меня с насмешкой.
– Но мы же оба этого хотим! Чего ты ломаешься? – Впервые замечаю, что он уже достаточно пьян. Звуки в словах выходят не слишком членораздельными, а окончания и вовсе сливаются в неразборчивое мычание.
Чувства обреченности, страха и почему-то вины лишают меня дара речи, и я лишь отрицательно качаю головой. Он делает шаг в мою сторону, я пячусь и опрокидываю ведро за спиной. Грохот металла о цементный пол чудесным образом возвращает мне способность говорить.
– Ты что-то не так понял. Можно я пойду? – Пытаюсь пробраться поближе к двери, но на пути вырастает стопка коробок. Я оказываюсь в ловушке и стараюсь не поворачиваться к противнику спиной.
– Брось. – Он все ближе. Движения кажутся расслабленными и плавными, но я помню, сколько силы в этих руках, которые еще несколько минут назад кружили меня в танце. Становится противно от этого воспоминания и по-настоящему жутко.
– Окажись на моем месте Ярослав, ты бы тоже пыталась сбежать? Или же уже сладко постанывала бы на одном из ящиков?
– О чем ты говоришь? Отпусти меня! Я буду кричать!
– Тебя никто не услышит. От музыки стены ходуном ходят, да и в кладовку вряд ли кто-то сейчас сунется.
Он делает еще шаг. Отчаявшись, бросаюсь вперед, но он успевает схватить меня за предплечья и вернуть на место. От парня пахнет потом, пивом и сигаретами. Я пытаюсь увернуться от навязчивых поцелуев, клеймящих пятнами кислой слюны лицо и плечи.
Виню себя за то стихотворение, за то, что много выпила и могла своим поведением дать надежду на что-то Вите, за то, что потащилась за ним в эту отдаленную кладовку.
Но инстинкт самосохранения и гнев побеждают! Я со всей силы пихаю его коленом в живот и отвешиваю пощечину, шлепок которой еще какое-то время звенит в крохотной каморке.
Взгляд Виктора трезвеет и злеет.
– Ах ты шлюха! – несется мне вслед, но я уже бегу прочь, на ходу натягивая парку.
Логично было бы вернуться в студию, к скоплению людей, которые могли бы меня защитить, но я все еще чувствую себя виноватой в произошедшем, поэтому бегу на улицу.
Февральская ночь уже начала уступать место дню. Последний предрассветный час бледен и сер. Я судорожно дышу, охлопывая карманы в поисках телефона и ключей. Бегу в сторону ближайшей центральной улицы, чтобы затеряться среди прохожих, и на ходу набираю Киру.
– Да-да, – слыша ее мечтательный голос и музыку на заднем фоне, чувствую, как меня подмывает сорваться на подругу. Оставила меня на попечение этого маньяка, а сама продолжает развлекаться!
– Кира, я…
– Что-то случилось? – интонация подруги сразу меняется, она начинает подозревать неладное. – Где вы с Витьком?
– Я… я… – рыдания комом встают в горле, и я начинаю всхлипывать.
– Скажи, где ты, Лена? – Кира всерьез перепугана, музыка на заднем фоне исчезает. Скорее всего, она вышла в коридор, чтобы лучше меня слышать.