А через секунду-другую девушка исчезла, будто ее никогда и не было.
8-2.
Осторожно, чтобы она не заскрипела, я приоткрыл дверь и выглянул наружу. Гражданская война сильно изменила облик город. Черные, обугленные дома; разграбленные и разгромленные магазинчики и лавки; поваленные набок дилижансы и кареты на мостовых; развивающиеся на ветру темно-красные, местами изорванные флаги; большие разноцветные плакаты, восхваляющие Дейзи Фицрой - вот во что превратились те районы города, по которым прошлись вооруженные и озлобленные народники.
Я несколько минут внимательно разглядывал обезображенную улицу. На ней не было ни души. Стояла тишина, нарушаемая лишь свистом ветра, да тихими хлопками - ружейными выстрелами. Но эти звуки перестрелки были так далеки, что о них можно было не беспокоиться. Я полностью распахнул дверь и вышел на тротуар. Еще раз посмотрев по сторонам и не заметив ничего подозрительного, я пошел по мостовой. Правую руку я держал поближе к телу, готовый в случае опасности резко выхватить из-за пояса пистолет с наполовину опустошенным магазином. Однако вокруг все было спокойно. Даже звуки далекой перестрелки уже прекратились.
Метров через триста улица уходила вправо. Я свернул по ней, и перед моими глазами предстало ужасное зрелище. По-видимому, здесь народники казнили людей из высшего общества. На каждом фонарном столбу висели тела несчастных с завязанными за спиной руками. Я медленно шел вперед среди качающихся под порывами ветра тел висельников. Один из казненных невольно привлек мое внимание. Его народники повесили полностью голым, очевидно, чтобы посмотрев на его изуродованное бесчисленными рубцами, ожогами и прочими ранами тело любой мог понять, что перед смертью этого человека долго и жесткого мучали и пытали. Лицо этого несчастного показалось мне очень знакомым. Я даже снизил шаг, разглядывая человека и силясь вспомнить, где же его уже встречал. И тут меня осенило - это же никто иной, как сам мистер Крейн! Тот самый Крейн, который презирал простой, бедный, рабочий народ и всячески издевался над ним, когда в городе еще правили шишки из высшего общества. Помнится, я и сам за некоторое время до начала революции попал под горячую руку Крейна...
Вскоре страшная улица с висельниками осталась позади. Я все шел и шел, пока не увидел книжный магазинчик. Но не сам магазинчик привлек моей внимание, а распростертое тело возле широко распахнутой двери. Мертвый полицейский. Осмотревшись по сторонам, я подошел к мертвецу. Разумеется, оружия возле него не было - скорей всего, его забрали народники, когда убили своего противника. Особо не надеясь найти чего-нибудь ценного, я присел на колени и похлопал по карманам мундира копа. В одном из них лежала наполовину съеденная плитка шоколадки. В моем желудке было пусто уже второй день, поэтому я очень обрадовался сладкой находке и жадно съел шоколадку меньше, чем за минуту. Больше в карманах мертвеца не было ничего ценного.
Поднявшись на ноги, я заглянул в внутрь магазинчика. В главном помещении среди полок и стеллажей с книгами в лужах крови валялось еще несколько трупов - трое полицейских и один народник. Я обыскал всех четверых и пришел к выводу, что стычка произошла совсем недавно - тела были еще свежими и теплыми. Единственное чего полезного я нашел в ходе обыска - это штурмовую винтовку. Она валялась возле убитого народника. Вот только она оказалась полностью разряженной, поэтому пришлось ее оставить.
Заметив дверь, ведущую в нижнее помещение, я подошел к ней и замер, прислушиваясь. Однако из глубин подвала не доносилось ни единого звука. Тем не менее, спускаясь по ступенькам, я старался издавать как можно меньше шума. Я спустился до самого низа и оказался в довольно уютно обставленном читальном зале. Удобные на вид кресла и диванчики, журнальные столики, мягкие ковры - наверное, читать в такой приятной обстановке было бы сплошным удовольствием. Комната выглядела совсем нетронутой народниками, и я решил ее обыскать.
Минут через десять-пятнадцать сверху раздался какой-то шум. На секунду я опешил и весь замер от неожиданности. Затем очень тихо подошел к лестнице и прислушался. Сверху доносились тяжелые шаги, грубые голоса и чьи-то жалобные всхлипывания.
- Спускайся вниз, кому говорят! - резко и раздраженно произнес кто-то.
Я быстро огляделся и увидел большой шкаф в самом дальнем углу помещения. Шкаф находился в тени - свет проникающий сверху из открытой двери едва достигал его. Я метнулся к шкафу, отрыл дверцы и спрятался внутри.
Постепенно шаги и голоса становились все громче и громче и вскоре стали раздаваться где-то совсем рядом. Очень, очень медленно, миллиметр за миллиметром я приоткрыл дверцы шкафа и через образовавшуюся узенькую щель выглянул наружу. В центре помещения на удобном диванчике лицом ко мне разместились двое народников. Перед ними на коленях стоял какой-то мужчина из высшего общества, судя по шикарному пиджаку. Вернее пиджак был когда-то шикарным, теперь же весь изорванный и грязный он производил жалкое впечатление.
Мужчина всхлипывая и глотая слезы, дрожащим голосом молил о пощаде. Народники же пребывали в отличном настроении и явно наслаждались унижениями одного из своих врагов. Они смеялись и дружески пихая друг друга локтями, зло шутили над мужчиной.
- Не очень-то похоже, что ты хочешь жить, - весело говорил один из народников. - Может будешь поубедительней просить пощады? Глядишь, может и передумаем вешать тебя.
Мужчина продолжал что-то мямлить, а народники хохотать над ним. Но через некоторое время им наскучило издеваться над своей жертвой, и они стали говорить на какую-то отвлеченную тему.
- А неплохое я местечко нашел, а? - с горделивой ноткой в голосе спросил один из народников. - Ребята хотели его сжечь, но я им не позволил. Здесь так приятно посидеть, отдохнуть, не хотелось бы, чтобы такое местечко просто так исчезло.
Его компаньон что-то ответил. Что именно, я не расслышал. Я не особо прислушивался к разговору. Меня интересовало лишь одно - когда же эти двое народников уберутся отсюда? Если судить по тому, как удобно они пристроились на диване - еще не скоро...
Через какое-то время до моих ушей донеслась фраза:
- Что-то ребята задерживаются, да? Давно ведь должны были подойти сюда.
После этих слов я весь напрягся. Выходит, что к этой парочке с минуты на минуту должны подойти приятели. И сколько их будет? Тоже двое? Или трое? А может еще больше? Как бы там ни было, пора отсюда выбираться. С двумя-то я еще могу справиться, а вот с большим количеством противников могут возникнуть осложнения.
Я снова осторожно выглянул из шкафа. Народники все еще сидели на диванчике, расслабленно откинувшись на мягкие сидения и беззаботно о чем-то болтали. Автомат одного из народников лежал на журнальном столике. Второй народник был вооружен пистолетом, рукоятка которого выглядывала из застегнутой кобуры. Отлично! Чтобы дотянуться до своего оружия народникам потребуется секунду-другая. А этого времени мне вполне должно хватить, чтобы разделаться с обоими.
Глубоко вздохнув, я вывалился из шкафа, упал на одно колено и схватил пистолет обеими руками. Надо отдать народникам должное, едва услышав скрип открываемого шкафа, они мгновенно собрались, вскочили на ноги и потянулись к оружию. Я открыл прицельный огонь. Первый народник рухнул замертво, только-только успев поднять автомат. Второй народник правой рукой выдернул из кобуры пистолет, а левой поднял на ноги мужчину из высшего общества и прикрылся им, как щитом. Я продолжил стрелять, нисколько не обращая внимания на заложника. Несколько пуль пролетели мимо, но последние две попали в цель. Первая угодила в мужчину в пиджаке, превратив его лицо в кровавую маску, а вторая размозжила лоб народника. Пистолет полностью разрядился и издал сухой щелчок.