— Это называется «конкретно показать». Один только недостаток: пусто и дико. Ведь об этом везде знали. «Пусто и дико» означает, что ничего нет. Это каждый должен был понимать. А те, что обещали золотые горы, — обычные мошенники. Грязные вруны. Это вам, Рефоел-каменщик, не мешало бы знать. А что никто не вышел навстречу, то пусть бы нигде не делали «веселья», нам было бы легче.
Давид Файнман еще хотел было сказать каменщику, что он «склочник», но не может он сердиться долго. Не может он ругаться. Не может тому в глаза смотреть. Лучше теперь пойти отсюда.
Ага. Надо же палатку ставить. Может, все не поместятся в двух вагонах, лучше, чтоб была еще палатка.
Так, в палатку пойдет много переселенцев. Пусть там будет хоть как плохо, но лишь бы не в вагоне…
Но как можно пробыть хотя бы час в палатке? Файнман выбирает место под палатку, но за час оно полно воды. Тот еще Файнман! Лапша, а не человек! Высохла б у него и вторая рука.
Все бродят, ругаются. Все голодные, мокрые, грязные, уставшие. А дождь хлещет и хлещет. Все сильнее, яростнее. Льет и льет без остановки.
До поздней ночи возились — палатку ставили. Носили ее с места на место. Казалось, что там будет лучше, чем тут. Но лучше нигде не было. Брезент был тяжелый, мокрый, грязный. Люди были уставшие, очень уставшие. Земля раскисла, везде лужи. А небо уже было черное, ни пятнышка светлого.
Потом совсем бросили ту палатку. Все залезли в два вагона. Тут было набросано, тесно. Долго ссорились за места… Ссорились до тех пор, пока не заснули, кто сидя, а кто лежа.
Давид с Розой пробирались сквозь поклажу и каждому что-нибудь подкладывали под спину, поправляли постель. А дождь лил и лил. Все сильней и яростней…
3. ПЕРВЫЙ МИТИНГ
Как вам нравится эта свежесть, это тепло? Какое солнце, какое сияние?
Зелик-сапожник из Киева, тот, который все знает, говорит, что такое солнце может высушить самый большой «великий океан». Что же значит для солнца Биро-Биджан с дождями? Зелик может поспорить на свой резиновый кисет, что к вечеру тут будет сухо, как на Красном море… Зеликовы зеленоватые глаза на исхудавшем лице, окаймленном коротко подстриженной бородкой, смотрят на всех и спрашивают:
— А что, разве не так?
Но это так. Это точно так. На улице теперь тепло и светло. В Биро-Биджане теперь голубое прозрачное небо. В Биро-Биджане теперь нет и капельки дождя. В такой час все переселенцы на улицах Тихонькой. Уже немало таки переселенцев. До сих пор они друг друга не знали. Лежали каждый в своей берлоге. Теперь все вышли на улицу. Тихоньковские обыватели тоже на улице.
Странные какие переселенцы? Не похожи на других ходоков. Кажется, украинцы. Плохо говорят на русском языке. Но они не настоящие украинцы. Говорят, что они «украинские евреи». Да как много их? Это целое село сразу.
О-о! Чего они только не знают, местные жители. Они знают, что странные переселенцы скоро привезут «трахторы». Для них вспахать эту землю будет так же легко, как застрелить утку. Они привезут машины — сажать рис и строить дороги. Их молодежь везет с собой кино. Кино с огромным полотном, большим, чем стена. А будет оно электрическим, а не с маленькой лампочкой за полотном. Чего еще понавезут они с собой? Да все привезут.
Ходят сегодня по улицам, залитым солнцем, ходят по позолоченным лужам и знакомятся. Старые горожане заводят разговоры со старыми евреями. Женщины расспрашивают женщин. Еврейские парни лукаво подмигивают местным девушкам.
Девушки с широкими кругловатыми лицами, как будто только что вынутыми из печи блинами, не теряются и отвечают не только взглядом, но и звонким визгом.
Переселенцы уже осмотрели все уголки. Все уже знают, где главная канцелярия. Там можно получить любую информацию. Там сидит уполномоченный агроном с курносым носом и буйной шевелюрой. Агроном знает все, а фамилия его Финкельштейн. На дверях конторки висят объявления:
«Надо регистрироваться»
«Надо рассказывать»
«Надо спрашивать»
Сегодня вечером митинг. Сегодня придут люди, которые все могут и все знают. Они еще выше поднимут и так уже высокое настроение.
— «Вот теперь они начинают идти правильной дорогой», соображает себе Рефоел Муляр. Он моргает отдохнувшими, только еще немного воспаленными глазами, корчит серьезную гримасу и без того уже сморщенным желтым лицом и сам любуется своими словами: надо уметь найти подход к массам. Надо знать, что говорить и как говорить. Таки очень хорошо, что будет митинг.