Когда тележка с делегатами выехала на главную улицу, которая тянется вдоль берега Амура, китайские горы на другой стороне реки были еще повиты туманом, сквозь который не было видно межгорий. У Амура в это время был его природный цвет: серый. Все вокруг еще было темно-серым. Чуть видно было, как к противоположному берегу Амура идет китаянка с ребенком. Она лепечет что-то непонятное и шлепает ребенка, чтобы тот не плакал или чтобы плакал. Лепет, шлепки и визг ребенка звучит в горах далекодалеко. Цодек стоит на берегу, передразнивает женщину и кричит:
— Сун-Ят-Цен! Чан-Цо-Лин! Хун-Хун-Хуз!
И далеко между повитыми туманом горами шумит неизвестный:
— Га-го! Го-ги-гу!
Цодеку это понравилось, и он снова перекликается с неизвестным:
— Та-та!
И неизвестный с далеких повитых туманом гор отвечает неясно и протяжно:
— Г-га! Г-га-а-а!
Красноармеец в зеленой шапке высунул голову из палатки и зовет переселенца. Немного погодя стали слышны скрежет и шорох пил. Это пришла уже известная столетняя пара пилить дрова для кораблей с красными флажками, которые плавают вверх и вниз по Амуру.
«Делегаты» выкупались в широкой серой реке и пошли на конторский двор ждать. Тут они сели на новенькие, свежие, пахнущие доски и завели между собой разговор. Нисель-столяр, тот, который, увидев доску, да еще и новую, должен вымерять ее вдоль, вширь и в толщину — объясняет, что эти тоненькие дощечки годятся только на то, чтобы из них колоть щепки для самовара. Жаль, что они мокрые и не будут гореть, а чтобы сделать из них что-нибудь путное — они не годятся.
Бенчик, варшавский портной из Баку, вдруг предлагает отказаться от того, чтобы идти к Малкину. Потому что Малкин так будет кричать и ругаться, что и жизни не рад будешь. Он может приказать утопиться в Амуре. Бенчик говорит, что озетовский уполномоченный товарищ Малкин ругается, как торговка на польском рынке.
— Ничего, не переживайте. — Цодек Штупер берет «уполномоченного» на себя. Цодек первым войдет к Малкину. Цодек ему такого задаст, что он забудет, как надуваться синим своим носом, как индюк. Цодек заикается, говорит так, как будто горячую лапшу хватает и гнусавит, как будто у него насморк. Но его все хорошо понимают. Делегаты «уполномочивают» его, чтобы он так накричал на Малкина, чтобы у того потемнело в глазах.
Давид Файнман щурил черные усталые глаза и думал, как бы ему удержать Малкина от скандала. А особенно, как спасти положение. Он морщил загорелое лицо, еще думал и, наконец, пришел к выводу, что Малкин так же виноват во всех трудностях, как Амур, который лежит перед его глазами и который такой серый; или как речка Самара, которая разлилась и не пропускает в село закупить продукты.
Про лопаты… почему не догадались взять лопаты с собой… Давид морщил уставшее лицо, жмурил блестящие глаза и сам себе сказал, что Малкин в этом виноват настолько, насколько и остальные в этом виноваты.
— Все в этом виноваты. — Неожиданно для всех выкрикнул Давид Файнман. Все оглянулись и удивленно его оглядели. Давид смутился. Он разгладил морщины на лице и неожиданно сказал:
— Я предлагаю не идти к Малкину, незачем к нему идти.
Давид понял, что ляпнул глупость. Не эти слова он сейчас должен сказать. Переселенцы накинулись на него и готовы были его разорвать.
Бенчик, варшавский портной из Баку, тряс своими длинными светлыми космами и выкрикивал: «Ка-ак! Как это так, не дают есть, если нет лопат! Сидим тут так долго, а домой семьям еще на нитку не послали. Как это столько времени дурят взрослых людей!»
Удлиненное лицо Бенчика было бледным. Синие губы его дрожали. Но Бенчик тряхнул длинными волосами и внезапно начал смеяться:
— Это шутка, я думал, это митинг. Парни, не грустите!
— Что за смех! С чего тут смеяться! — Хоть Цодек Штупер сам смеется всем своим птичьим лицом, но спрашивает, что за смех. Надо им всем выбить зубы, а Малкину надо оторвать его синий нос. Надо, чтобы дали есть, и «никаких». Будет работа — то и работать будут, не будет — никто ее не пойдет искать. Но надо, чтобы дали есть, и точка…
Совершенно неожиданно, как из-под земли, появился Малкин.
Он шел прямо к переселенцам и возле досок с улыбкой высыпал:
— Товарищи пионеры, чтоб я так жил с вами и с вашими женами вместе, сегодня прекрасная погода. Сегодня можно работать так, чтобы черти в богову могилу залезли.
На доброжелательность, шутливость и остроты Малкина компания меньше всего рассчитывала. Цодек Штупер выдвинулся вперед, усмехнулся своим противным птичьим лицом и прогнусавил: