— Смотри, в чем мы виноваты, — оправдывается кто-то сверху сквозь широкую щель. — Если доски такие редкие, то и просыпается солома. Почините потолок, то и не будет сыпаться.
Кажется, кому-то назло или шутя, там, наверху один становится на гибкую доску, качается и кричит вниз:
— Труси решето, труси решето! — А пыль летит вниз и досаждает всем до умопомрачения.
— Какие же люди злые, — просит Сима, — на пять минут не могут угомониться. — Прошу вас, прикрутите лампочки и спите себе.
— Смотри, как умоляет, — смеются над Симой. — Как будто она его мать.
Нет, Сима Менделю не мама, даже не сестра. Они оба члены одной коммуны. И хоть Мендель упрямый, но очень полезный работник. Сейчас он слабый, и ему нужен уход. Ну, а Сима как раз может делать все, что нужно Менделю. Да, хоть Сима и устала немного — она выстирала сегодня все белье — но она как-нибудь пересидит эту ночь возле Менделя.
Дежуря, Сима нашла таки себе работу: она намажет всем сапоги касторкой. Больше двадцати пар сапог. Приходится стоять в сапогах в воде, они высыхают потом и натирают парням ноги.
Она сидела возле дверей, наклонившись над черепком, макала тряпку в касторку, а тем временем думала, кого бы послать на курсы трактористов. По ее мнению, надо послать такого, что… Кто-то наклонился к Симе и начал с ней разговаривать. Это Борис, председатель рогачевского коллектива, который разместился со своими товарищами тут, возле дверей.
Да, Сима вообще не любит хвалить кого-нибудь, но она немного краснеет и говорит, что из всех молодых коллективов ей больше всего нравится рогачевский. Парни работают дружно, не обращают внимания на время, а по сравнению с другими коллективами они сделали много. Вспахали большой кусок земли, навозили леса и накосили много сена. Но Симе не нравится одно: почему у них в коллективе есть девушка, которую они считают не работницей, а какой-то «госпожой», украшением. Есть она ест наравне со всеми. Но тогда, когда парни работают, она всегда сидит в бараке и перемывает посуду. А если пришьет кому-нибудь пуговицу к штанам, то берет за это деньги… За такую «деятельницу» держать девушку в коллективе не подобает ни парням, ни ей. Может, рогачевцы не знают, что такое «эквивалент»…
Сима вытерла касторку с рук, поправила ватное одеяло на Менделе, дала ему немного компота, а потом обернулась и объяснила, что значит звучное слово «эквивалент».
… В любом случае, когда работа такая тяжелая, каждый шаг вперед стоит рек пота, — девушка в коллективе не должна быть домашней «барышней». Если девушка не может валить бревна, тянуть балки, то она должна научиться ходить за коровами или вязать.
— Стой. — Сима вдруг бросила сапог и тряпку, выпрямилась и с восторгом посоветовала рогачевцу:
— Скажи своей девушке, чтобы она пошла на тракторные курсы. Эта работа не такая тяжелая и очень-очень полезная.
Сима закончила тем, что мыть тарелки и возить бревна в таких невероятно тяжелых условиях вообще не эквивалентно.
Она попросила на минутку ее простить: она должна пойти поразвешивать портянки парней. Парни стояли сегодня в воде и очень промокли, надо высушить их портянки.
Сима, наверное, задержалась во дворе, потому что, когда вернулась, рогачевец уже спал. В бараке теперь было темно. Только одна лампа светила над головой Менделя. Сима протиснулась между всеми кроватями к Менделю. Он не спал. Лежал с раскрытыми глазами и смотрел. Сима наклонилась и заглянула в его глаза. Они были широко раскрытые и влажные. Когда она хотела выпрямиться, то почувствовала препятствие: Мендель обвил ее шею руками и не пускал.
— Пусти, Мендель.
— Сима, постой немножко вот так, — просил Мендель. — Ты славная девушка, Сима.
— Ну, ну, об этом в другой раз.
— Пусти меня, прошу, я оденусь. «Швайцарка» ослабела. У нее один рог… И слезы текут у нее очень. Пусти меня к ней.
Сима дернулась и вытянула голову из рук Менделя. Она положила маленькую девичью руку на его лоб. Он был холодный. По всему бараку гудел на все лады храп.
— Чего ты придуриваешься, Мендель? Жар у тебя совсем прошел.
— Сима, я тебя очень люблю. Пойди, посмотри «швайцарку». У нее очень слезы текут, и она не ест.