Первыми десятилетиями X века завершались почти все исторические хроники, которые Мухаммеду удалось обнаружить в библиотеке Абу Насра. Но в продолжении не было нужды — в памяти современников еще были свежи события недавнего прошлого.
С запада приходили дурные вести о победах византийцев над мусульманами: из года в год ромеи расширяли завоевание земель халифата, начатое при императоре Никифоре Фоке и продолженное его преемником Иоанном. Взяв штурмом мусульманские твердыни на островах Средиземного моря, Византия вслед за этим один за другим захватила исконно сирийские города Халеб, Хама, Хомс. Чуть позднее пали под ударами неверных приморская Латакия и Антиохия, считавшаяся неприступной для врагов. В 972 году, за год до рождения Бируни, византийские войска вторглись в Месопотамию, и толпы беженцев устремились в Багдад, ища защиты за его стенами. В том же году случился в Багдаде страшный пожар — в считанные часы западная часть города превратилась в пылающий факел. Пламя двигалось вдоль берега Тигра, перескакивая с крыши на крышу, и жителям восточных кварталов казалось, будто гигантский брандер плывет по реке, осыпая в бурлящую воду огненные брызги. Тушили огонь всю ночь, а поутру положили на берегу Тигра обгорелыми пятками к воде семнадцать тысяч трупов, и во всем Багдаде недостало саванного полотна, чтобы, соблюдая обычай, до захода солнца всех их предать земле.
С того дня Багдад начал хиреть, ужимаясь, усаживаясь; многие жители, отчаявшись обжиться на пепелище, покинула столицу в надежде промыслить счастье на стороне.
Было время, когда багдадские халифы, которые и в собственной опочивальне не чувствовали себя в безопасности, с надеждой глядели на своих номинальных вассалов — Саманидов. Но с недавних пор и здесь, на восточных окраинах халифата, стало неспокойно: хорасанские наместники то и дело норовили отложиться от Бухары, местные феодалы постоянно сводили между собой давние счеты, и саманидский эмир Нух II расходовал последние силы в непрекращающейся безрезультатной войне со своими подданными.
Бухарские и хорасанские купцы, прибывавшие в Кят с торговыми караванами, рассказывали, что вся страна охвачена мятежами и смутами. Тревоги старших передавались Мухаммеду, который уже знал, что землетрясениям предшествуют подземные гулы. Возвращаясь из дворца, Абу Наср часто бывал мрачен и по два-три дня не выходил из своей комнаты. Внешне в Хорезме ничто не предвещало надвигающейся беды, но в покоях правящей семьи Иракидов, понимавших, что рано или поздно их тоже коснутся саманидские смуты, дурные предчувствия гуляли, как осенние сквозняки.
X век впоследствии назовут золотым веком арабо-мусульманской культуры.
Век был золотой, но с кровавым отливом.
Глава II
На бахчах уже пылают огненной желтизной знаменитые хорезмские дыни, в садах дозревает инжир, наливаются янтарным соком виноградные гроздья. Неделя-другая, и появятся первые птицы с далекого севера. Утомленные перелетом через пустыню, они задержатся в оазисе, наполняя тугайные заросли немыслимым гомоном, щебетом, свистом. Чуть позднее приметы осени станут обнаруживаться по утрам — выбежишь на рассвете в сад и жмуришься от серебряной изморози, покрывшей траву и листья, босые ноги леденеют до судорог, сонные дворовые раскладывают костры, торопясь согреть воду для омовения.
Выезд на сайль назначается в ночь на четверг. Чем меньше остается времени, тем больше суетятся дворовые, стараясь ничего не упустить. Бестолковая беготня прекращается лишь к вечеру среды, когда Абу Наср выходит лично проверить праздничный поезд. Он спускается в сад в сопровождении кадхудая и, небрежно отвечая на приветствия, идет в хозяйственный двор, где уже стоят груженные скарбом арбы. При виде хозяина арбакеши вскакивают на ноги, поправляют кушаки на лощеных халатах. Все готово к отъезду, и часом позже, когда стража отбивает вечернюю зорю, Абу Наср приказывает трогаться в путь.
Наполняя округу немыслимым скрипом огромных, в полтора человеческих роста, колес, тяжелые арбы одна за другой выкатываются из ворот, исчезают за поворотом. Мухаммед, едущий с Абу Насром в голове колонны, то и дело оглядывается назад, туда, где в клубах пыли постепенно тает, уменьшаясь в размерах, портал усадьбы, оберегаемый от дурного глаза бараньими рогами, вихревыми розетками в виде маленьких солнц.