Башибузук Александр.
"Бирюк"
Пролог
По многим причинам маленький провинциальный городок, со смешным названием Пырьев, уже давно должен был прекратить свое существование. От многих стран остались только одни названия на довоенных картах, громадные мегаполисы превратились в безжизненные радиоактивные развалины, сотни тысяч людей просто перестали жить, а он все еще продолжал здравствовать.
Надо сказать, расположенный недалеко от границы с Эстонией и Латвией, Пырьев никогда не процветал, даже в благополучные мирные времена. До войны в нем поддерживал жизнь едва сводивший концы с концами леспромхоз, ремонтные мастерские, несколько фермерских хозяйств, да пограничный отряд с парой воинских частей разбросанных в окрестных лесах, ну а после...
Ну, а после, он тоже выжил, но, скорее всего, только при божьем попустительстве, по-другому такое везение и не объяснишь. Да и вообще, Пырьеву очень часто везло в его непродолжительной истории.
Для начала, сравнительно недалеко от него разразилась какая-то техногенная катастрофа с последующей непонятной эпидемией и только благодаря капризу розы ветров, Пырьев не вошел в так называемую Зону-31, возникшую на месте зараженных территорий. А зона возникла немаленькая, захватив в себя даже часть территории сопредельного государства.
Дальше везение продолжилось; взрыв ядерного фугаса произошедший на границе зоны, тоже никак не затронул городок: шлейф радиоактивного заражения и прочие прелести прошли стороной.
Уцелел он и во время последовавшей после этого ядерной войны, хотя народишко большей частью разбежался в поисках лучшей доли. Не добила его даже жестокая битва, случившаяся в городе после того, как остатки американской бронекавалерийской дивизии расположенной в Эстонии, после ответного удара со стороны России, вздумали уйти из зоны радиоактивного заражения и натолкнулись в Пырьеве на российских военных, по понятным причинам, воспринявших такие намерения как личное оскорбление.
Технику гостей старательно пожгли, личный состав безжалостно вырезали, среди наших потери были несоизмеримо меньше, но, почти всех выживших, все-таки прикончила на редкость свирепая зима, разразившаяся в аккурат после последних ядерных ударов.
В общем, вроде бы на этом история Пырьева закончилась, но уже через три года после окончания войны, из него вышел первый торговый караван. А еще через год, город стал самой известной в этих местах барахолкой, на котором можно было найти все, что душе угодно, даже неимоверно редкостный дефицит. Однако, его прежнее название как-то не прижилось, и городок походя переименовали в Яму.
Посетители не переводились, правда, поодиночке никто не являлся, больно уж опасным был сюда путь.
Но сегодня утром случилось исключение, возле въездного КПП появился одинокий мужик с потертым АКМ-ом на плече и тощим РД за спиной. Высокий, широкоплечий и худой, в длиннополом брезентовом пыльнике с капюшоном, - он ничем не выделялся среди местного народа, разве что лицом, словно вырубленным из камня и не отражающим никаких эмоций. Оно вообще казалось мертвым. А рваный, неровно зарубцевавшийся шрам, спускавшийся от скулы к подбородку и пустые глаза, только усиливали это впечатление.
Впрочем, народишко здесь встречался всякий, с мордами даже пострашней, поэтому, стоявшие сегодня на посту парни из бригады Электролита, державшего в Яме весь аккумуляторный бизнес, ничего подозрительного в госте не нашли. Почему один? Да что с того, мало ли на свете сумасшедших.
- Магазины из стволов долой, - буднично приказал Пеца, старший наряда. - Увидим с примкнутым, штраф в полсотни и месячная отсидка в холодной. Правила жизни простые; кто первый шмальнул, тот и виноват. Наказание за это тоже немудреное; завалим и всех делов. Или пойдешь в рабы навечно. Понятно? Вижу, что понятно. Документ есть какой?
Мужик молча достал из внутреннего кармана потертый паспорт, завернутый в целлофан и положил его на стол. Потом разрядил автомат с пистолетом Макарова и отправил их магазины в ранец.
- Ага... Олег Михайлович... - удовлетворенно пробурчал Пеца, карябая каракули в ведомости. - Цель посещения?
- Поглядеть... - тихо ответил гость. Голос у него оказался хриплым и напрочь лишенным каких либо интонаций.
- Пойдет. Надолго к нам?
- Не знаю пока...
- Понятно, - Пеца подвинул к нему ведомость. - Распишись вот здесь и здесь. А это пропуск. Итак, с приехалом тебя. Остановиться советую в 'Колхозной', там дешево и клопов нет. В Нахаловку даже днем не забредай. Ну... это райончик самостроя на месте бывшего частного сектора. Пожалеешь и справедливости не сыщешь. За нее никто из наших ответ не держит. Пока не держит. Лучший хавчик, пойло и девки в 'Жмене', рынок работает с восьми утра до шести вечера. Лабазы - до семи. Вроде все. Проходи...
После чего потерял к визитеру всякий интерес.
Тоже не обращая внимания на дежурного, гость закинул за плечо ранец и вышел из КПП. Некоторое время он шел по центральной улице, цепко всматриваясь в лица немногих встречавшихся ему жителей города, потом свернул и уверенно выбирая путь, стал удаляться в сторону частного сектора.
Вскоре, мужчина остановился возле остова некогда добротного кирпичного дома, от которого сейчас остался только заросший бурьяном фундамент и большая груда мусора.
Не отрывая невидящего взгляда от развалин, гость вытащил из кармана портсигар и скрутив подрагивающими руками самокрутку, глубоко затянулся. Лицо так и осталось каменным, но в глазах заплескалась обида пополам с жуткой тоской.
- Дядя, дяденька! - из-за заваленного сарайчика неожиданно выскочила опрятно одетая девчушка лет семи-восьми. - Дяденька, миленький, помоги... - жалобно запищала она и сходу бухнувшись на колени, схватилась за ноги мужчины. - Ой, ой... там мамка, мамка... мамка помирает! Мы заплатим, есть чем, только помоги... Надо ее в больничку отнести...
- Как тебя кличут, кроха? Не Лидией? - мужчина резко отбросил самокрутку и осторожно взяв девочку за руки, внимательно заглянул ей в лицо. - Как мать зовут? А сестричка у тебя есть?
- Меня - да, Лидкой... - затараторила девочка и потащила его за собой. - Ну идем же, идем... Сестры уже нет - померла. А мамку - Валентиной...