– Поделюсь с вами, Владимир Николаевич, своей собственной крамолой, хотя, возможно, я и не первый. Тем не менее звучащей в ущерб всем тем диванным историкам, что вопили: «Вот бы СССР ещё годик на подготовку и перевооружение».
– Ага, щас! Война началась очень вовремя, – надавил на это «вовремя» Геннадьич, – у меня даже возникает склонность думать, что всё управляется и срежиссировано некой высшей, расчётливой и справедливой силой. Будь у Гитлера год в запасе, он успел бы получить свою ядерную бомбу. И тогда города «грязных славян» стирались бы с лица земли без каких-либо рефлексий. Так что всё что ни деется…
М-м-да. Воистину развитие исторических реалий тогда держалось на тонких политических смы́чках и естественных ходах сторон.
Спешил Гитлер. Не ждал бы он год.
– Много бомб немцы сделать бы не успели, – ещё попытался оттянуть аргументы особист.
– А что, пяток-десяток крупных городов СССР это бы спасло?
– А сейчас? Ныне?
– Что сейчас?
– Ну, вот придём мы в Союз. Советские исследовательские конструкторские бюро получат перспективы в технологиях. Как и то, что у нас есть на борту. Для задела. Узнав про ваше далеко не радужное будущее, где СССР не устоял, не захочет ли Сталин предвосхитить и, наработав ядерный потенциал, разом покончить с Западом?
– Во-первых, быстро не получится наработать ядерный потенциал. А у янки всё уже на мази, в процессе. Американский континент защищён водоразделом и без баллистических ракет недоступен. Ладно, англичан можно забомбить, измордованная войной Европа, скорее всего, ляжет под Союз, но…
Да чёрт возьми, открыв этот ящик Пандоры, начав глобальную ядерную войну, мы ещё при жизни (если выживем) увидели бы разрушение и гибель того мира, в котором бы желали доминировать. Идеология советская, возможно, ещё бы могла где-то закрепиться и существовать (на костях), но развитая экономика – нет. Классические законы цивилизации, старые хозяйственные связи были бы разрушены. На то, чтобы создать на их руинах новые, потребовались бы годы, возможно, десятилетия.
Разговор в ходовой рубке.
…когда не спится по обязанностям, и командир, взяв на себя часть служебной нагрузки, наравне с остальными старшими офицерами, принял вахту.
…и не спится, потому что у кого-то бунтовал желудок. Корабль качало, потряхивало на волнах, полковнику-особисту бы лечь, приткнуться, да крутит, мутит позывами стошнить. Вот и оставалось, что бродить, едва ль куда присесть, спасаясь крепким чаем и другим чем покрепче, отыскав в бодрствовании и разговорах компромисс с вестибулярным аппаратом.
Крейсер проходил сквозь раскручивающийся шторм. Эскадра проходила.
Ненастье наберёт силу в ночь, достигнув по шкале Бофорта девяти баллов, и не остановится на этом. Чему не приходилось удивляться, подобные погоды для осени северной Атлантики – это сезонная норма.
А в то затянувшееся утро после боя, когда Мур отступил, когда намёки на очертания его кораблей растворятся позади за кормой, советская эскадра начнёт собираться.
С мостика «Кондора» рассмотреть пристроившиеся позади линкор и линейный крейсер особо не представилось – естественная потребность узнать и оценить последствия артиллерийской дуэли. Опять-таки, интерес у Скопина был далеко не академический:
«По-другому разыгранный бой, тем более нашим вмешательством. По идее, и „Советский Союз“ и „Кронштадт“ должны были получить меньшие повреждения, нежели им причиталось. Любопытно бы сравнить с исходными. С теми условными „печатными данными“. Однако информировать нас явно никто не собирается. А запросить не по субординации».
Тем временем Левченко потребовал доложить о состоянии материальной части и целостности кораблей, озабоченный безопасностью и возможностью далее поддерживать походный режим.
Доложили. Как положено.
С КП флагмана назначили эскадренную скорость, установив курс.
Вытянувшись в кильватерный строй, соединение перестроится в походный порядок, уже апробированный и испытанный ранее. Вновь занявший место головного, «Кондор» положит нос практически на волну. Отзвякает машинный телеграф, рулевой отрепетует: «На румбе – пятьдесят!» Штурманские курсовые линии пролягут по касательной к северу. Исландия отойдёт на край карты, в основных ориентирах прокладок теперь будет значиться Ян-Майен и дальше…
Этим курсом эскадра будет следовать как минимум до заката.
Опережая прогнозы, к концу того же дня ветер быстро набрал силу почти до девяти баллов. Поверхность океана превратилась в уродливую вспененную тускло-зеленоватую массу. С сумерками погода окончательно «пошла ко дну» – серая мгла была настолько густой, что трудно было различить, где кончается вода и где начинается воздух.