– Я знаю. – Она ответила так тихо, что Реджина подошла ближе, чтобы задать вопрос.
– Видимо, он вас не порадовал тем, что собирается помочь госпиталю.
Женщина подошла совсем близко и коснулась плеч герцогини, а та даже не обернулась. Она смотрела в сторону, куда унеслись лошади, а пыль начала оседать на землю. Куда поехал герцог? В Павию или в замок здесь, в Милане? Диана не думала, что он проделал столь долгий путь, чтобы наговорить кучу гадостей и уехать обратно. Это слишком долгая дорога.
– Не порадовал, – кивнула герцогиня, подняла серые юбки и направилась внутрь госпиталя, – пожалуй, сегодня я схожу в замок. Томмасо! Мне нужна лошадь!
Тут же появился молодой человек, который уже сроднился с работой в госпитале и не замечал тяжести и бегущего времени.
– Да, Ваша Светлость?
– Мы поедем в замок.
Томмасо тут же пришел в легкое недоумение, но быстро взял себя в руки. Он еще не знал, что герцог вернулся, все произошло слишком быстро. Но надо было его поставить в известность:
– Его Светлость вернулся, нам надо ехать.
– Слушаюсь, Ваша Светлость. – Он выпрямился во весь рост и гордо выпятил грудь, резко вспомнив, что он рыцарь, а не нянька для больных.
Бьянка была подана очень быстро, так же быстро Диана раздала всем указания и пообещала вернуться как можно скорее.
Даже когда она забралась на лошадь, даже по дороге и возле ворот она так и не придумала повода, почему возвращалась в замок. Но точно не потому, что герцог так велел. Она не знала, там ли он находится. Возможно, он уехал в Павию.
Он ее обидел, но она продолжала скакать на лошади, гордо восседая в седле. Так же гордо она зашла в сам замок, где, увидев ее, Карло расцвел и поклонился.
– Ваша Светлость, я очень рад вас видеть.
– Я тоже, Карло. Его Светлость здесь?
Мажордом кивнул и указал на лестницу, ведущую наверх:
– Герцог в своих покоях.
Диана тут же прошла к лестнице и стала подниматься, придерживаю юбки. Только сейчас она поняла, что стоило бы переодеться, смыть с себя смрад и грязь, но продолжала идти. Все это мелочи, ее запах и вид – это последствия того, что она подарила многим жизнь. А если герцог не хочет смотреть на нее, то пусть не смотрит.
Она толкнула дверь в его покои, прошла внутрь, увидев мужа, снимающего верхнюю одежду. Он обернулся, стоя перед ней в белой камичи:
– Вам уже надоело играть в святую, Ваша Светлость? Решили, что вышивать гораздо интереснее? Не пачкает руки и нет омерзительного запаха…
– Хватит! – перебила она его и подошла ближе. – Я пришла лишь сказать, что ужасно сожалею о том, что вы мой муж! Жестокий и жадный! Я лечила ваших людей, рыцарей, которых вы сами сюда отсылали! И это благодарность?
Диана вскипела, а думала, что пока ехала, то утратила пыл. Но ошиблась! Сейчас, как никогда, хотелось высказать все, что наболело за это время.
Стефано слегка опешил, было видно, что он занервничал. Никто и никогда не перечил словам герцога. Никто! Никогда! Кроме нее, Дианы! Конечно, это его злило.
– Вы решили, что я поддамся на женские крики и тут же кину к вашим ногам мешки с золотом?
Он рывком скинул с себя камичи, оставаясь по пояс обнаженным. Диана привыкла к этой картине, его нагота ничуть ее не смущала.
– Не мне надо золото, а вашим людям! – Она подошла ближе и ткнула в его грудь пальцем. – Я не нуждаюсь в ваших кровавых деньгах, но, к сожалению, они нужны раненым и больным.
– Мои раненые чаще умирают во время сражений, а за обычными горожанами присматривают монахини!
– Вы видели тех монахинь, Ваша Светлость? – Диана вспомнила дряблых старух, которые еле передвигались по госпиталю. – Им самим нужна помощь.
Она наконец перевела взгляд на его грудь, потом ниже, к пупку, и резко ахнула, даже отпрянув назад:
– У вас рана!
Стефано только одарил ее недовольным взглядом и схватил свежую камичи.
– Это царапина. Пройдет, как только я наконец окажусь в тишине.