Байки АТО
Бисова сотня
Пришлось мне как то путешествовать на поезде из Донецка в Крым. Вагон по зимнему сезону шел полупустым, а в своем купе я обнаружил всего одного пассажира. Сосед мой, мужчина молодой, но уже далеко не юный, с виду бледный и печальный, оказался гражданином запасливым, и скоро на столике появился шматок сала, помидорки и лучок, к чему я добавил свою курицу и что-то там еще, что собрала мне моя благоверная. А так как « у нас с собой было», то скоро завязалась у нас задушевная беседа.
Выпили мы за знакомство, а звали моего попутчика Григорием, потом еще по одной, повторили, но смотрю я, спутник то мой как был грустен, так и остался, и более того с каждой чаркой все печальнее становится. Байкам да шуткам не улыбается, и все о своем думает. Я его по пьяному делу и спрашиваю, ибо где еще русскому человеку не поговорить по душам, как не за чаркою, особливо под сальцо с лучком, да под стук колес: - что за печаль у тебя человече?
Разлил он еще по одной, и рассказал мне престранную историю, которую я перескажу и тебе, мой дорогой читатель:
- История моя печальная, - начал он, - и крайне необычная, но так и быть, слушай мой рассказ. А верить или нет, твое дело.
Сам я родом из города Миргорода, известного с давних пор по всей Малороссии всякой чертовщиной, странностями да необычайностями, и было время - мобилизовали меня в АТО. В учебной части, куда я попал поначалу, был в моем взводе парень с тернопольской области, по имени Остап. Сдружились мы с ним сильно, да так, что когда отправили нас в АТО, держались мы с ним вместе, куда он, туда и я, а куда я, туда и он.
Мы тогда все сепаров и русню окружали. То там окружим, то в другом месте. И стал я замечать, что сильно нам с Остапом везет. Как мы сепаров в Иловайске окружили, так от нашей роты человек десять в живых и остались – а на нас с Остапом ни царапинки. Так и повелось. То под град попадем – вокруг все горит, одни горелые шаровары летят, а нам с другом никакого горя. А то на блокпосту сидели, - сепаров окружали, а как нас с Остапом отправили тыл за боеприпасом, так сепары окружаться перестали и блокпост весь вынесли подчистую.
В общем, заметил я это, и прижал Остапа к стенке. Колись, говорю, откуда у тебя везение такое, бо це везенье точно не мое – я отродясь невезучий.
Остап мялся, мялся, да и раскололся. Был, говорит, у меня прадед, Юрком его звали, и был он наичистейшим бандеровцем, вернее сказать, борцом за свободу украинского народа. Москалей не любил – страсть! Полжизни в схронах просидел, да там и сгинул, когда москаль гранатку в схрон метнул. Так прадед там и остался, в схроне том. И когда меня в АТО забирали, мне пробабка и говорит:
- Пиды, унуче, до схрону – там одна яма осталась, - порижь соби палець, и капни кровью у яму. А як капнешь, приговарювай: Бандерою, Петлюрою та Мазепою, заклынаю тэбе, дид Юрко: унука прызнай, и ёму допомогай, вид кули и штыка збережи юнака!
Так я и сделал, хотя и думал, что пробабка Олена совсем из ума выжила. И дурню понятно, что сейчас нужно на Обаму колдовать. Пришел как-то ночью при полной луне – от дома то далеко до схрона, палец иголкой тыркнул и говорю:
- Бандерою, Петлюрою та Мазепою, заклынаю тэбе, дид Юрко: унука прызнай, и ёму допомогай, вид кули и штыка збережи юнака!
И как только кровь впиталась, смотрю я, земля зашевелилась, захрустела – я от страху - ни жив, ни мертв. В общем, сижу, штаны мокрые, а на том месте вижу, тряпица из земли вылезла – вот эта.
Тут Остап полез в карман и достал пакет целлофановый, с серым комом внутри, а сам продолжает.
- Вот с того времени, как туго становится, так я и шепчу: «Диду Юрко допоможи!». И меня москальские бомбы не берут. Видать и тебя за компанию,- ответствовал мне мой друг Остап.
Я его тогда попросил. Дай, говорю, подержать эту тряпицу, небось, святая она. А Остап мнется, открывать пакет не хочет. Я даже обиделся!
Что же ты, говорю, другу своему не дашь за святую тряпицу подержаться? Чай не украду я ее и марать не стану. А Остап мне и отвечает:
- Не потому я не хочу пакет открывать, что жалею, или покражи боюсь, а потому, что уж больно тряпица смердит, но поскольку друг ты мне, стерплю, и дам тебе тряпицу подержать.
После чего раскрутил мой товарищ пакет в десять оборотов завернутый и достал тряпицу. А как достал он ее, так завоняло вокруг неземной вонью, такой пронзительной, что глаза у меня заслезились, да в горле перехватило. Я быстро пальцем в святую тряпицу тыкнул - святости набраться, и в угол, подальше от тряпицы.
- Не, - говорю я Остапу, - прячь ты ее скорее Бога ради, а то сгинем мы тут без противогаза. А сам думаю: небось портянка это продедова… или того хуже.