— Ты мне противен, Соколовский! — бросила я ненавистно сквозь сцепленные зубы.
— Значит, ты не простишь меня? — говорит он подавленным голосом, опуская голову.
— Простить?! Да ты издеваешься что-ли? Я не понимаю… не понимаю… ты что, реально думаешь, что после вот этого всего, — я описываю перед ним рукой в воздухе всё это безобразие, — я с тобой буду? Да мне стоять рядом с тобой противно, Дань! Не говоря уже о том, чтобы снова лечь с тобой в одну постель. Ты мне изменил! Это фиаско. Соколовский.
Данил тяжело вздыхает, немного отстраняясь отворачивается, и через несколько секунд поворачивается, и говорит, глядя мне прямо в лицо:
— А знаешь, я, наверное, даже рад, что всё именно так и сложилось. И вообще: это ты во всём виновата! Да. Дора. Да. Ты – виновата. И не смотри на меня так. Сколько раз я говорил тебе, что хочу видеть рядом с собой хрупкую и слабую девушку, милую и женственную, – а не сильную и властную бабу, которая и в горящую избу войдёт, и коня на скаку остановит. И это как раз про тебя, Дора. Ты никого не слушаешь; делаешь лишь то, что хочется тебе; ты не слышишь меня, и, даже не пытаешься услышать. Ты не меняешься. А мне не нужна рядом женщина, которая будет руководить на ровне со мной. Да ты как мужик – только мелкая и в юбке! Когда ты последний раз платье одевала? а ногти красила?
Мне стало так обидно и противно от его слов... Я поджала дрожащие губы, а слёзы тут же предательски заполнили пространство глаз, в груди всё сжалось и стало невыносимо больно.
Сейчас Данил казался мне настолько чужим и отстранённым человеком, что я не понимала, как могла встречаться и жить с этим человеком под одной крышей столько времени.
— Значит, ты не тот мужчина, ради которого я бы начала, и, хотела бы меняться! — выдала я, перебирая дрожащими губами сама от себя не ожидая, тяжело и одновременно горделиво проговаривая слова сдерживая слёзный порыв.
Глава 5
Глава 5
ДОРОТЕЯ
Забежав в первую попавшуюся кафешку, в уборной привожу себя в порядок, проплакав перед этим всю дорогу и ещё какое-то время в уборной. Более-менее успокоившись выхожу в зал и заказываю себе чашечку кофе. Сейчас мне необходимо успокоиться, и привести мысли в порядок, – хоть немного. Да и замёрзла я уже на улице! Надобно согреться, а то болеть в мои планы никак не входило.
Выпив кофе, согревшись и успокоившись, вызываю себе такси. Подъезжаю к злополучному подъезду, выхожу из такси, и поднимая голову бросаю взгляд на многоэтажку. С ностальгической тяжестью вздохнув направляюсь внутрь, поднимаюсь на нужный этаж. В небольшой черной сумочке из эко-кожи на широком спортивном ремешке через плечо нахожу ключи от квартиры. Вставляю ключ в замочную скважину, но… ничего не происходит.
— Да что такое? — уже злилась я. Но сколько бы попыток не воспринимала всё без толку.
Внезапно дверь поддалась, но её открыли с обратной стороны. Из проёма выглянула светлая голова подруги с её круглым личиком. На её лице тут же отразилась надменность и безразличие по отношению ко мне. Она по-хозяйски выпрямилась в дверях и по-дамски положила руку себе на талию, одетая лишь в коротенький розовый шелковый халатик.
— А. Это ты? — она закатила глаза и лениво цокнула языком.
— Ты замок поменяла? — тихо спросила я, стоя у порога со старыми ключами от квартиры в руках.
— Конечно, — вот так просто ответила она. — Я же не хочу, чтобы какая-то мелкая психованная дрянь шастала по моей квартире; и не дай бог, ещё прирезала меня ночью вместе с любимым.
— Значит, ты не только мужика моего к своим рукам прибрала, но и квартиру? Ну ты и дря-я-янь, Ника! Не знала, что ты такая алчная и падкая до чужого добра.
— А надо было ценить то, что у тебя было, Дорочка. Вон, как мужика измучила. Бедненький. Он у тебя вон какой хороший: не пьющий, работящий, в страховой компании не последнюю должность занимает, опять же, квартира, машина какая-никакая.
— Да-а уж… бедненький, — язвлю. — Ну что ж… Совет вам да любовь! — я швырнула свои старые ключи от квартиры прямо в подругу. — Я вещи только свои заберу. — Я шагнула вперёд.
— Ай! Ты дура что ли? Психичка! — заверещала Ника. — Синяк же будет!