— Мои тоже, — опечалилась Дора, и опустила взгляд склоняя голову.
Я привстал с земли усаживаясь на свои ноги и из кармана своих джинсов достал и на ладошке протянул Доре желто-зеленый коричневатый патрон на цепочке:
— Вот, держи. Это тебе на память, чтобы помнила и не забывала меня.
— Ух-ты! — серые глаза загорелись искренним интересом и азартом. — А это не опасно? — тут же насторожилась Дора, одергивая руки.
— Уже нет. Всё вредное и опасное я из него уже вытащил. Он безвреден, — убеждаю Дору, и она несмело тянет ручки и принимает подарок.
— Спаси-и-ибо, Лёша. Ты такой храбрый и смелый. Ты мой самый лучший и единственный друг!
Она крепко обняла меня.
— Ой. Погоди. Я тоже хочу что-то подарить тебе на память.
Отстранившись Дора снимает со своей тоненькой шеи небольшой кулончик «небесного сердечка» на цепочке и протягивает его мне.
— Что-ты! Ненужно, — выставляю руки вперед.
— Нет. Возьми. Это самое ценное и дорогое для меня, но я хочу, чтобы он был у тебя. Будешь на него смотреть и меня вспоминать, — настаивала на своём Дора.
Улыбнувшись, я принял подарок и обнял девчонку в ответ.
— Лёша! Лёша, где ты? Мы уезжаем! — через секунду услышал я голос матери. — Лёша!
Я почему-то дёрнулся от строгого голоса матери и отстранился от Доры. Но ещё я понимал то, что, приехав домой родители снова будут ругаться.
— Агата, прекрати. Твоё поведение неуместно сейчас. Мы в гостях, — отец поймал мать за локоть и развернул лицом к себе.
— Мирон… Мне всё это уже надоело. Правда. С меня хватит, — голос матери дрогнул, сходя на нет, а на глазах заблестели слёзы.
Спокойно и в то же время брезгливо вырвав свою руку из захвата отца мама подходит ко мне, берет за руку, и уводит к машине, открывает дверь, торопливо подталкивая внутрь. Отец даёт Акиму команду отвести нас домой в то время как он сам остаётся у дяди Ярослава.
Аким трогает, и как только мы отъехали от дома Доры, мама закрывает лицо ладошками, но я знаю, что она плачет в немом плаче, скрывая свои слёзы от меня. Мне больно видеть маму в таком состоянии. Когда я вижу слёзы на её глазах мне хочется защитить её, огородить от всего того плохого, что причиняет ей боль и заставляет плакать.
Спустя какое-то время домой приехал отец. Но у входа его уже ждал черный чемодан, набитый под завяз его же вещами.
— Ага-а-ат?.. Это как понимать? — протянул в пороге отец.
— Лёша, сынок. Иди поиграй в своей комнате, нам с папой нужно поговорить, — потрепав меня за волосы мама поцеловала в лоб и мягко подтолкнула вглубь квартиры.
Убедившись, что я скрылся в своей комнате и не подслушиваю их, мама продолжила, хотя я отчетливо слышал и видел их в небольшую дверную щель.
— Мне это всё надоело…
— Что тебе надоело, Агат? — требовательно переспросил отец, делая шаг к матери, но она делает ответный шаг назад.
— Это всё. Думаешь я не вижу, как ты на неё смотришь? Очевидно же, что ты её до сих пор хочешь. И лишь Ярослав мешает тебе снова быть с Машей. А как же наши семьи? наши дети? У тебя есть вообще хоть какие-то нравственные ценности? Тебя интересуют лишь твои баньдюки, деньги, и твое положение! Лишь бы только тебе было хорошо! А как же мы, Мирон? О нас с Лёшей ты хоть иногда думаешь?
— Постоянно.
— Да? Но я почему-то этого не чувствую, — пожала плечами мама, кусая нижнюю губу. — Я не чувствую твою любовь. А вот когда ты смотришь на Машу, в твоих глазах можно увидеть хоть какие-то очертания этого чувства. Только вот понять до сих пор никак не могу, чем же эта вертихвостка заслужила почетное место в твоем сердце? Хотя… — печально, с болью вздохнула мама, — наверное «чем» как раз-таки и понятно.
— Агата… — хотел возразить отец, он вдруг увидел всю ту боль в её глазах и понял, как маме всё это время было больно.
— Не нужно, Мирон, — перебила его мама. — Я устала от всего этого. Между нами всё кончено. Уходи. Забирай свой чемодан и просто уходи.
— Что?! А как же наш ребёнок? Ты хорошо подумала? Ему нужен отец!
— О! О ребёнке вспомнил! Надо было раньше думать, милый, когда бегал к ней с расстёгнутыми штанами! Думаешь я не знаю, как ты развлекался с Машкой, пока я вынашивала под сердцем твоего ребёнка! — уже кричит мама с вновь возникшими слезами на глазах. — Так что забирай свой чемодан и выметайся! Проваливай, к чёртовой матери!