Всякий раз, когда ветер усиливался до умеренного шторма, что-нибудь выходило из строя. Пока я чинил баллонный стаксель, левый стальной трос, который удерживает мачту на правом галсе, оборвался, и мне пришлось прервать ремонт паруса, чтобы заменить стальной трос хорошей веревкой. Пока я работал над новой бегункой (растяжкой), порвались вымпелы стакселя. На следующий день снова порвался бобстей, и мне пришлось его сращивать. Если я убирал грот для ремонта, мне приходилось поднимать на его место трисель. Но как только я заканчивал ремонт грота, трисель выходил из строя, и мне приходилось снова браться за и иглу.
Я не суеверен, но пятница, 13 июля, была исключительно плохой. Firecrest ужасно качался, море было очень бурным, и с самого рассвета на борту ломалось все подряд. Рано утром в стакселе появилась большая дыра. Я снял его и позволил лодке плыть по ветру с развевающимся баллоном, когда сломался спинакер-гик и упал за борт.
Выйдя на бушприт, чтобы попытаться его достать, я поставил ноги на поперечину (или усы), которая расправляет ванты бушприта. Она сломалась под моей тяжестью, и я упал в воду, но ухватился за бобстей и сумел взобраться обратно на борт. Все это время лодка плыла сама по себе со скоростью более трех узлов. Если бы я не ухватился за форштаг, я бы остался один посреди океана. После этого узкая палуба показалась мне особенно удобной!
В тот день я определил свое положение: 27 градусов северной широты, 38 градусов 15’ западной долготы. Поэтому я решил, что достаточно продвинулся на юг, и изменил курс с юго-западного на западный. Учитывая все вероятности и, если верить моим картам ветров, у меня должен был быть попутный ветер до 32 градусов северной широты.
Пережив бедствия пятницы 13-го, я чувствовал себя готовым к любому испытанию на следующий день, который был также национальным праздником Франции. Поэтому я украсил корабль как мог, подняв французский флаг, флаг Яхт-клуба Франции и частный флаг лодки.
Но к десяти часам Firecrest мчался по морю под восточно-северо-восточным ветром, когда его настиг сильный шквал. Поэтому мне пришлось убрать баллонный стаксель, чтобы спасти его, и вместо него поставить меньший стаксель.
Волны, которые казались высотой не менее двадцати футов, с грохотом обрушивались на правый борт и накрывали палубу от носа до кормы. Было трудно удержаться на палубе, чтобы не быть смытым за борт, и к ночи я был измотан.
Под передними парусами Firecrest управлялась сама, поэтому я спустился вниз и позволил урагану бушевать. Под палубой царил ужасный беспорядок, так как у меня не было возможности убираться там в течение двух дней, но перед сном я привел все в порядок. Всю ночь лодка сильно качалась, и если бы я не проверил ее заранее и не убедился, что она заслуживает доверия, я бы подумал, что она вот-вот перевернется. Было трудно удержаться на койке, и мне приходилось напрягаться, чтобы не упасть на пол. Тем не менее, будучи измотанным, я нашел способ заснуть и как-то выспаться.
Когда на следующее утро я вышел на палубу, я обнаружил, что честное маленькое судно держало курс так же верно, как если бы румпель управлял рукой. И все же сухопутные люди удивляются, почему моряк учится любить свою лодку и думает о ней как о личности.
Я также нашел на палубе несколько летучих рыб, поэтому впервые за много дней я роскошно позавтракал свежими продуктами. На следующий день их было еще больше. Только человек, который питался вонючей соленой говядиной и судовым печеньем, может по-настоящему оценить восхитительный вкус летучей рыбы.
Весь следующий день мы мчались вперед со штормом, а утром 16-го он стих настолько, что я смог приступить к ремонту парусов. Стаксель был порван, а море все еще было бурным, в результате чего было трудно работать с иголкой на прыгающей палубе. В тот день пришлось выкачивать больше воды, чем обычно, потому что через полуоткрытый люк проникла большая часть одной из больших волн.
С этого момента начался период переменчивых ветров, затишья и шквалов, и я был занят сменой и ремонтом парусов, особенно стакселя-баллона, который был сильно разорван в тяжелых погодных условиях. На ремонт ушло три дня, я управлял рулем ногой, пока шил.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
ЖАЖДА ДОРАДОС
Было всегда очень жарко, и я всегда испытывал жажду, пока солнце палило, но мне приходилось обходиться одной чашкой воды в день, ни каплей больше. Прошло более двух недель с тех пор, как я обнаружил, что у меня заканчивается питьевая вода, прежде чем мне удалось собрать дождевую воду в парусах. А в ночь на 17 июля разразился ливень, и я смог собрать еще около двух пинт воды, чтобы добавить к небольшому запасу. Я сидел голый под дождем и наслаждался его освежающей прохладой. Днем я также находил облегчение, часто купаясь на палубе, обливая себя морской водой из холщового ведра. Это было освежающе, но, к сожалению, эффект быстро пропадал, и я снова становился таким же жарким и жаждущим, как и раньше.