Я только что закончил ремонт форштага, когда грот-парус разорвался на пятнадцать футов по шву. Поэтому не оставалось ничего другого, как спустить его, приступить к ремонту и поставить на его место трисель. Это означало сутки работы с иголкой и ниткой. Что еще хуже, у меня начало болеть горло, и на следующий день оно так сильно опухло, что я мог глотать только немного сгущенного молока с водой. Так продолжалось четыре дня. К 28 июля я был настолько ослаблен лихорадкой, что спустил все паруса, кроме стакселя, спустился в каюту и лег, оставив Firecrest на произвол судьбы.
Время от времени на палубу приземлялись летучие рыбы, но я не мог проявить к ним особого интереса, так как горло болело слишком сильно, чтобы есть что-либо твердое. Тропический свет тоже начал ослеплять. Много раз, глядя на горизонт, мне казалось, что впереди земля, но это заблуждение никогда не длилось долго.
Иногда, ближе к вечеру, появлялись небольшие облака, которые принимали обманчивый вид белых парусов, а воспаление горла, казалось, усиливало жажду, так что мне было трудно ограничиваться одной чашкой воды в день.
К утру 29 июля я чувствовал себя немного лучше, но после четырех дней молочной диеты был чрезвычайно слаб. В результате манипуляции с парусами занимали в четыре раза больше времени. Тем не менее, я весь день держал курс на запад, а ночью хорошо выспался, потому что ветер утих и море снова стало спокойным. Эта спокойная погода длилась неделю, и казалось, что «Файркрест» попал в зону штиля. Один спокойный и жаркий день сменял другой, пока не казалось, что сам мозг горит в палящем тропическом солнце.
Мое положение на этом этапе было далеко не завидным. Гнилые паруса, которые требовали постоянного шитья и латания; немного плохой воды; лихорадка и отсутствие ветра. Это не вызывало радостных чувств, но давало определенное удовлетворение от преодоления этих препятствий. Возможно, я был слишком самоуверен, но я знал, что, прежде чем я достигну американского побережья, я получу достаточно ветра — ожидание, которое более чем оправдалось. В моем журнале в то время была такая запись:
«Очень жарко, ужасно хочется пить. Хотелось бы поплавать, но горло все еще болит, так что лучше воздержаться.
Очевидно, мы потеряли пассаты. Это уже второй раз, когда карта ветров обманывает. Она обещает благоприятные ветры до 34-й параллели северной широты. Но мы находимся только на 29-й параллели, и «Файркрест» качается на жирных волнах; паруса бездельно хлопают, пытаясь уловить слабые порывы ветра. Если бы не ложные обещания карты ветров, мы бы ушли дальше на юг и, вероятно, поймали бы юго-восточные ветры».
Однако в этом круизе все казалось необычным. И в любом случае, очень немногие прогнозы когда-либо сбываются.
«Пришлось выбросить за борт бочку с соленой говядиной. В тропиках слишком жарко для нее, и я больше не могу терпеть ни ее вкус, ни запах».
Вокруг моей лодки играло огромное количество мелких рыбок, названия которых я не знал. У них были большие головы по сравнению с телами, фактически, они были почти полностью головой с маленьким клювообразным ртом. Я тщетно пытался поймать их на крючок, но они не клевали. Мне удалось пронзить одну из них копьем, но я обнаружил, что в ней почти не было съедобного мяса.
1 августа мое горло было в порядке, и я мог безопасно поплавать. Вода внизу была прозрачной и прохладной, как в озере, а «Файркрест» безмятежно качался на длинных волнах, идущих с запада. Я перелез через поручни и насладился освежающей прохладой океана.
Весь день было спокойно, и закат был великолепным. Некоторые слабые полосы облаков расходились веером с запада, далеко вверх к зениту, в виде пушистых клубов и шаров пара, которые моряки называют «копытцами лошади», а другие имели форму рыбьих чешуек. Когда огненное солнце погрузилось в океан, его лучи сначала окрасили его в багряный цвет, пока весь западный горизонт не засиял его блеском.
Я наблюдал за этим великолепным зрелищем, пока не наступила ночь и Венера не повисла над горизонтом.