К этому моменту все мои паруса для хорошей погоды были снесены ветром. Этот факт, а также то, что корпус был покрыт водорослями и я плыл на укороченных парусах из-за сломанного бушприта, означало, что я продвигался очень медленно.
Я также находился в реальной опасности в густом слепящем тумане, который теперь покрывал поверхность океана; и у меня нет слов, чтобы описать меланхолию тех дней, которые мало чем отличались от ночей.
Туман был настолько густым, что я не мог видеть мачту с кормы. Сирена парохода вырывалась из тумана, как плач, а мой собственный туманный рожок казался чем-то вроде предсмертного звона. Но, несмотря на все это, я большую часть времени спал и набирался сил после тех тяжелых дней непрерывных штормов.
На третий день тумана ситуация начала действовать мне на нервы, и я на мгновение подумал, что в конце концов один из лайнеров обязательно собьет меня. Я слышал, как одна сирена приближалась, по-видимому, прямо к катеру с кормы, в то время как «Файркрест» практически не мог маневрировать, чтобы уйти с курса парохода. Поэтому не оставалось ничего другого, как продолжать сигналить туманным рожком в надежде, что вахтенный услышит его; и в течение нескольких минут казалось, что я могу разделить предполагаемую судьбу капитана Слокама, знаменитого одиночного моряка, чья маленькая лодка, как полагали, затонула в тумане.
К счастью, мой рожок был услышан, и лайнер подал сигнал, что он пройдет по правому борту.
В тот день я провел наблюдение и обнаружил, что «Файркрест» прошел двадцать миль за двадцать четыре часа, и это при полном отсутствии ветра. Поэтому было довольно очевидно, что был прилив, направленный на запад, и что я приближался к суше.
На следующий день, в воскресенье, 2 сентября, появилось еще больше признаков приближения к суше. Цвет воды изменился, появилось много дельфинов, а на воде плавали мертвые бабочки. Теперь я был уверен, что мои навигационные расчеты были верны.
Весь этот и следующий день «Файркрест» медленно плыл на запад. Ближе к трем часам дня в понедельник, 3 сентября, я заметил, что чаек было необычно много. Причина скоро стала очевидной, потому что на горизонте, в трех милях от нас, была рыбацкая шхуна, за которой следовало целое облако чаек.
Ветер был очень слабый, и в течение двух часов я плыл к шхуне, которая находилась прямо на моем курсе. Около четырех часов ее шлюпки вернулись на борт, и она направилась к «Файркресту», поэтому я поднял флаг. Шхуна прошла достаточно близко, чтобы я мог прочитать ее название — «Генриетта» из Бостона.
Экипаж был занят разделкой трески и палтуса, но шкипер послал шлюпку к катеру. На борт поднялся французский рыбак из Сен-Пьера и быстро проявил удивление, когда узнал, что «Файркрест» и я прибыли из Франции. Меня сразу же пригласили на борт и предложили поужинать с ними. Поэтому, оставив свою лодку на автопилоте, я отправился в гости на море.
Я обнаружил, что палуба «Генриетты» была завалена рыбой по пояс, и, глядя на ее загроможденную палубу и наблюдая за рыбаками, занимавшимися разделкой улова дня, я ярко вспомнил описания, которые я читал о сценах на борту «Мы здесь» в «Капитане Мужественном» Киплинга.
Вся команда встретила меня с улыбками, и я был рад оказаться среди них и слушать их своеобразный бостонский акцент. Почему-то я чувствовал себя гораздо более комфортно с этими рыбаками, чем с греками на лайнере, потому что они были настоящими моряками.
Внизу, где был накрыт стол, я впервые за девяносто дней попробовал свежий хлеб, масло, свежее мясо и пирог. Как можно себе представить, я никогда не наслаждался едой так сильно. Затем они предложили мне еду для лодки, и я с радостью принял несколько дынь, хлеб и масло.
После обеда я вышел на палубу и поболтал с капитаном Альбертом Хайнсом, который стоял у руля и вел шхуну за «Файркрестом». Было странное ощущение видеть, как моя лодка уплывает и держит курс, не имея никого на борту; настолько странное, что я начал немного бояться, что двигатель «Генриетты» может заглохнуть: ведь при сильном ветре я вряд ли думаю, что рыболовная шхуна смогла бы догнать катер.
Шкипер Хайнс оказался прекрасным старым морским волком, и было очень приятно встретить такого человека, знающего море и свою лодку. Он дал мне карту Джорджс-Бэнк, большого рыболовного промысла к востоку от Кейп-Кода и острова Нантакет, над которым мы плыли, и моток веревки для ремонта моих парусов. Я также убедился, что мое положение, определенное по собственным наблюдениям, было абсолютно верным.
К этому времени туман снова начал сгущаться и временами скрывал Firecrest из виду. В связи с этим я очень хотел вернуться на борт, пока не потерял его из виду окончательно. Поэтому двое рыбаков подвезли меня на лодке, и я подарил им бутылки бренди, которые мне дали офицеры парохода. Затем они вернулись на «Генриетту», и мы обменялись прощальными сигналами туманной сирены, а пока мы это делали, шхуна исчезла из виду в тумане. Это посещение «Генриетты» стало приятным перерывом в путешествии.