Крессен забыл, как называется это растение в Асшае или кристаллы в Лиссе. В Цитадели это средство звалось попросту "душитель". Если растворить такой кристалл в вине, шейные мускулы человека сожмутся крепче, чем кулак, стиснув гортань. Говорят, лицо жертвы становится таким же пурпурным, как маленькое кристаллическое семечко, из которого произросла смерть, - но с человеком, подавившимся за едой, происходит то же самое.
А нынче вечером лорд Станнис дает пир своим знаменосцам, где будет его леди-жена... и красная женщина, Мелисандра из Асшая.
"Надо отдохнуть, - сказал себе мейстер Крессен. - Когда стемнеет, мне понадобятся все мои силы. Мои руки не должны трястись, и мужество не должно меня оставить. Страшное дело я задумал, но оно должно быть сделано. Если боги есть, они простят меня, я уверен". Он мало спал последние дни - короткий сои подкрепит его для предстоящего испытания. Мейстер устало добрел до постели, но и с закрытыми глазами продолжал видеть комету, неистово красную в сумраке его снов. "Быть может, это моя комета", - подумал он, уже засыпая. Кровавая звезда, предвещающая убийство...
Когда он проснулся, в спальне было темным-темно, и все суставы в его теле ныли. Крессен сел, нашарил свою клюку и с тяжелой головой встал. "Уже поздно, - подумал он, - но меня не позвали на ужин". Прежде его всегда звали на пиры, и сидел он рядом с солонкой, близ лорда Станниса. Лицо Станниса всплыло перед его внутренним взором - лицо не мужчины, а мальчика, которым тот был когда-то - ребенком, ежащимся в тени, в то время как все солнце доставалось его брату. Что бы он ни делал, Роберт делал это лучше и быстрее. Бедный мальчик... нужно поспешить, для его же блага.
Мейстер нашел кристаллы там, где их оставил, и собрал их с пергамента. У него не было полого кольца, какими, как говорят, пользуются лисские отравители, но в широких рукавах его мантии имелось множество больших и малых карманов. Мейстер спрятал кристаллы душителя в один из них, открыл дверь и позвал:
- Пилос! Где ты? - Не дождавшись ответа, он позвал снова, погромче: Пилос, мне нужна твоя помощь. - Ответа по-прежнему не было. Странно: каморка молодого мейстера находилась всего на один пролет ниже, и он должен был слышать.
В конце концов Крессен кликнул слуг и сказал им:
- Поторопитесь. Я слишком долго проспал. Должно быть, они уже пируют, едят и пьют... надо было меня разбудить. - Что же случилось с мейстером Пилосом? Старик ничего не мог понять.
Он снова прошел по длинной галерее. Ночной ветер, пахнущий морем, проникал в большие окна. Факелы мигали на стенах Драконьего Камня, а в лагере горели сотни костров, точно звездное небо упало на землю. Вверху пылала красным огнем зловещая комета. Ты слишком стар и мудр, чтобы бояться таких вещей, сказал себе мейстер.
Двери Великого Чертога были вделаны в пасть каменного дракона. У входа мейстер отпустил слуг. Ему лучше войти одному, чтобы не показаться слабым. Тяжело опираясь на клюку, он взобрался на последние несколько ступеней и прошел под каменными зубами. Двое часовых распахнули перед ним высокие красные двери, и навстречу хлынули шум и свет. Крессен вступал в пасть дракона.
За стуком ножей о тарелки и гулом голосов слышалось пение Пестряка: "...да" милорд, да, милорд", и звенели его колокольчики. Та же жуткая песня, которую он пел нынче утром, "Не уйдут они отсюда, нет, милорд, нет, милорд". За нижними Столами рыцари, лучники и наемные капитаны разламывали ковриги черного хлеба, макая его в рыбную похлебку. Здесь не было ни громкого смеха, ни непристойный возгласов, обычных на пирах, - лорд Станнис такого не допускал.
Крессен направился к помосту, где сидели лорды с королем. По дороге ему пришлось обойти Пестряка. Пляшущий шут за своим трезвоном не видел и не слышал мейстера. Перескакивая с ноги на ногу, он налетел на старика, вышиб у него клюку, и оба рухнули на пол. Вокруг поднялся хохот. Зрелище получилось смешное, спору нет.
Дурак прижался своей пестрой рожей к самому лицу Крессена, потеряв свой жестяной колпак с рогами и колокольцами,
- А на дне морском ты падаешь вверх, - объявил он. - Я знаю, я-то знаю. Он со смехом вскочил на ноги и снова заплясал.
Мейстер, стараясь не усугублять своего смешного положения, слабо улыбнулся и попытался встать, но в бедре так стрельнуло, что старик испугался, не сломал ли его снова. Чьи-то сильные руки подхватили его подмышки и поставили на ноги.
- Благодарю вас, сир, - пробормотал он и обернулся посмотреть, кто из рыцарей пришел к нему на помощь.
- Нужно быть осторожнее, мейстер, - сказала леди Мелисандра низким голосом, отдающим музыкой Яшмового моря. Как всегда, она была в красном с головы до пят. Просторное платье из огненного шелка с прорезями на рукавах и лифе открывало более темную кроваво-красную ткань внизу. Цепь червонного золота на шее, еще туже мейстерской, украшал единственный большой рубин. Волосы ее были не такие, как обычно бывают у рыжих, - они имели цвет полированной меди и ярко блестели при свете факелов. Даже глаза у нее были красные... зато кожа, безупречно гладкая, без единого изъяна, светилась молочной белизной. Стройная женщина, грациозная, выше большинства рыцарей, полногрудая, с тонкой талией и сердцевидным лицом. Мужские взоры подолгу задерживались на ней, и мейстеры не были исключением. Многие находили ее красавицей. Но она не была красивой. Красной была она - красной и страшной.
- Б-благодарю вас, миледи.
- Человек вашего возраста должен смотреть, куда идет. Ночь темна и полна ужасов;
Это слова из ее молитвы, вспомнил мейстер. "Ничего, у меня своя вера", подумал он и сказал ей:
- Только дети боятся темноты. - Но не успел он это произнести, Пестряк снова завел свою песню:
- Тени собрались и пляшут, да, милорд, да, милорд.
- Вот вам и загадка, - сказала Мелисандра. - Умный дурак и глупый мудрец. - Она подобрала с пола колпак Пестряка и нахлобучила его на голову Крессену. Колокольчики тихо зазвенели. - Корона под стать вашей цепи. Лорд мейстер. Мужчины за столами смеялись.