— Рано пока думать, будем мы разделяться или нет, — решительно заявил Набисабуро, сворачивая свиток. — До первого выхода почти полдня ходу. Быть может, и до него не все из нас дойдут.
— Вот именно, — кивнул Синкурэа, забирая у него свиток и пряча в рукав кимоно.
Тело самурая клана Симадзу отнесли с тропы, но земля не спешила затягивать его в свои глубины. Не смотря на все разговоры, ронины забросали труп камнями, которых тут было в избытке, чтобы не достался кошкам или иным зверям, не брезгующим мертвечиной. После этого продолжили путь.
Большой распадок преградил дорогу ронинам ближе к вечеру. На дне его залегли чёрные тени. Ронины остановились на краю его, все мрачно глядели вниз.
— По карте выходит, — произнёс Синкурэа, — что первый выход из замка находится как раз на дне этого распадка.
— Лезть туда на ночь глядя — глупость, — заявил Кикутиё. — Да и вообще…
— Насчёт ловушки все поняли, — отмахнулся Цумимото. — Довольно уже талдычить нам об этом. Мы тут не тупые крестьяне и понимаем всё с первого раза.
— А, по-твоему, все крестьяне тупые! — вскричал Кикутиё. — Что ты вообще знаешь о крестьянах?!
— Не больше твоего, Кикутиё-сан, — усмехнулся Цумимото. — Если ты, конечно, не крестьянский сын.
Кикутиё вскинулся, так крепко сжал ножны своего полевого меча, что костяшки пальцев побелели. Но говорить ничего не стал.
— Заночевать лучше, действительно, здесь, — сказал рассудительный Набисабуро. — А утром уже будем решать, кто куда пойдёт.
И как будто, чтобы подтвердить свои слова, он сел прямо на землю. Вынул узелок с едой. Остальные решили последовать его примеру. И только Синкурэа продолжал молча вглядываться в темноту на дне распадка.
— Садись с нами, Синкурэа-сан, — сказал ему Цумимото. — Или ты собираешься первым стоять на часах?
— Не нравится мне это место, — только и ответил тот, продолжая вглядываться в тени на дне распадка.
— И что в нём не так? — поинтересовался молчавший обычно Ясуока. Он отложил еду и взялся за чехол, начав быстро разматывать его завязки.
— Небывалое дело! — воскликнул дожёвывающий последний рисовый колобок Цумимото. — Мы, наконец, узрим содержание волшебного мешка Ясуоки-сан!
Тот глянул на него злобно, но чехол всё же раскрыл, и вынул из него мушкет с привязанными к прикладу пороховницей и мешочком с пулями. Остальные ронины смотрели на него с удивлением, но осуждения или презрения Ясуока не заметил ни в одном взгляде. На самом деле, его спутникам было всё равно, чем он вооружён.
— Лучше готовьте оружие, — произнёс Синкурэа, не поворачиваясь к остальным. — Как только зайдёт солнце, на нас нападут.
— И кто же это будет? — поинтересовался Набисабуро, также откладывая еду и берясь за оружие.
— Мертвецы, — ответил Синкурэа, — скорее всего, наши предшественники. Их кости слуги ведьмы кидали в этот распадок. И теперь они, уже после смерти, служат ей.
— Откуда ты это знаешь? — удивлённо спросил у него Кикутиё, не забывший аккуратно завязать еду в узелок, прежде чем браться за оружие.
— Тьма, — сказал тот в ответ. — На дне было слишком темно, когда мы пришли к распадку. Но если долго вглядываться в неё, можно разглядеть кости, лежащие там.
— Ну, кости и кости, — развёл руками Кикутиё. — Их полно лежит в таких вот распадках.
— А не ты ли, Кикутиё-сан, говорил, — ехидно заметил Цумимото, — что тут кругом ловушки и западни Горной ведьмы. Эти кости очень хорошо укладываются в твои собственные слова. А ты их так легко отметаешь.
Кикутиё в очередной раз злобно покосился на него, но снова удержался от ответа.
— Что это? — неожиданно спросил, обращаясь сразу ко всем, Ясуока, даже прекратив орудовать шомполом, забивая пулю в мушкет. — Что за шум?
— Так бумажные вертушки шелестят, — ответил прислушавшийся к нарастающему шуму Кикутиё. — Как на празднике, когда у каждого ребёнка по такой.
— Только детей что-то не видно, — протянул Набисабуро, поднимаясь на ноги и вынимая из ножен свой длинный меч.
Шелест бумажных вертушек нарастал, казалось, ронины, действительно, стоят на шумной улице полной детей. И вот уже им кажется, что они слышат голоса — весёлые, насмешливые. Голоса сливаются в хохот, злобный, безумный. Голоса выкрикивают угрозы, каркая будто вороны. Слов не разобрать, но сам тон не оставляет сомнений в их содержании.
На дне распадка начали загораться зеленоватые болотные огоньки. Они кружили, складываясь в хороводы, освещая лежащие грудами сгнившие кости и мёртвые тела разной степени разложения. И они начали шевелиться, судорожно подёргиваться, подниматься, освобождать оружие. Кости обрастали призрачной плотью и доспехами, которые сами по себе начали светиться призрачным светом. Мертвецы лезли, казалось, изо всех складок местности, освещая распадок призрачным огнём. Они казались похожими на рой сильно выросших болотных огней.