Если посмотреть под этим углом зрения, завязывающаяся битва превратится в несущественное столкновение.
Мы полагаем, что можем противопоставить этой теории обоснованные доводы генерала Пенсара, кавалериста и превосходного специалиста во всем, что касается арабов.
Джигитовка – это развлечение, не подчиняющееся никаким правилам, ее участники дают свое представление в полном беспорядке. Их задача состоит в том, чтобы заставить лошадей, разгоряченных до предела непрестанными ружейными залпами всадников, выложить все свои силы. Ничего подобного не происходило во время атаки, тем более что во времена Абд-ар-Рахмана в сражениях использовалось только холодное оружие.
Атака, в отличие от джигитовки, регулировалась дотошными предписаниями и чаще всего разворачивалась на очень ограниченной (поскольку она не была подготовленной) территории. Действительно, на поле битвы имелись всевозможные препятствия, которые внезапно появлялись на пути, в виде изгородей, деревьев, рытвин и рвов. Поэтому атака часто начиналась с манежного галопа, чтобы достичь своего размаха только на последних ста метрах. В конце этого короткого пробега лошадь, возможно, и задыхалась, что привычно для верхового животного, которое ощущает мышечную усталость только пару минут, после чего его дыхание приходит в норму. Убедительные примеры тому нам дает поло. Когда атака заканчивалась, за ней следовала статичная фаза поединков, после чего всадники отходили назад, освобождая место для новой волны. Так что эта тактическая игра и эти предположения позволяют нам верить в возможность кавалерийского сражения, которое бы длилось несколько часов.
Что же касается высказывания о том, что лошади, совершившие тысячекилометровый пробег, уже не обладают выносливостью, необходимой для того, чтобы выдержать напряжение битвы, то мы верим в это тем меньше, что у каждого всадника было по нескольку верховых животных.
Генерал Пенсар еще думает, что наших лошадей нельзя сравнить с теми, которые жили в эпоху Средневековья, точно так же как не следует сопоставлять стойкость арабских и франкских воинов с возможностями наших современных солдат. Антара, поэт VI в., особенно почитаемый Мухаммедом, оставил нам следующее похвальное слово своему боевому коню, и этот панегирик может снять определенные сомнения: «Я всегда верхом на сильном коне высокого роста, покрытом шрамами, против которого не прекращают выступать, сменяя друг друга, воины».
Вполне можно допустить, что арабская конница обладала реальной силой, поддержкой которой Красе заручился против парфян, и осознать значение лошади, закрепленное в одной из коранических сур, несущей на себе отпечаток эпического духа:
А впрочем, к чему упорствовать, доказывая возможности лошадей в битве при Пуатье? В той же мере можно планомерно подвергнуть сомнению все конные сражения истории.
Другой вопрос, вызывающий недоумение, – стремена. Нет никаких оснований, говорит майор Лефевр де Ноетт, полагать, что арабам они были известны. Лишь одним веком позднее мы находим конную статую Карла Великого, на которой эта деталь отсутствует. По утверждению майора, никому не была известна и подкова, которую начали использовать только в IX в. в Иль-де-Франс, где она и была введена.
Таким образом, в разговоре о битве следует отказаться от выражений вроде: смять, стремительно атаковать и обратить в бегство, когда речь идет об арабской коннице.
Александр де Сен-Фалль в своей книге: «От Мухаммеда до Готфрида Бульонского» опровергает майора де Ноетта. Он напоминает, что армия великого Тайцзуна уже почти век была оснащена стременами, несравненным изобретением, позволяющим всаднику совершать бесконечно более продолжительные и менее утомительные рейды и довести атаку до уровня физического удара, деморализуя тем самым противника. Арабы, соприкоснувшиеся с китайцами в этих далеких странах, не замедлили осознать причину этого неотразимого натиска два кожаных ремешка и две легкие для изготовления металлические скобы, так что уже через несколько лет кавалерия. Муавии располагала этой новой разновидностью конской сбруи Сен-Фалль видит в этом заимствовании причину успеха арабской экспансии, которая из пустынь Египта донесла ислам до самого Гибралтара. Равным образом он полагает, что еще приблизительно через двадцать лет со стременами познакомились и всадники Карла Мартелла.