«Прошу принять наш дар чудесный,
Послушайте вы мой рассказ,
Жизнь не была моя прелестной,
О том скажу вам без прикрас.
Юдоль моя потерь полна,
Но то меня не остановило,
Я опустилась до дна,
Но вдруг судьба благословила, -
Вознесясь с дымом в неба синеву,
Я отомстила за друзей.
Теперь я заново живу,
Пройдя сквозь мрачный колизей».
пископ Пьер Кошон давно был немощным усталым стариком. Он еще помнил те времена, когда жар молодого сердца толкал его вперед, времена, когда разум был ясен, а дух непреклонен. О, ему бы сейчас хоть толику той силы! Но все позади. Костер на площади Старого Рынка в Руане провел черту между «тогда» и «сейчас». Жар того костра епископ Кошон чувствовал до сих пор. Но, несмотря на этот жар, дрожь не отпускала епископа с самого утра.
На столике у камина лежало письмо. Клочок пергамента, одна строка корявых мелких букв. Почерк, который не забыть никогда. Дрожащей рукой епископ взял со стола серебряный колокольчик и резко потряс. Секретарь возник сию же секунду, видно поджидал сразу за дверью.
— Ваше преосвященство?
Епископ помедлил.
— Вы лично принимали это послание, Клод?.. — он кивнул на листок.
Секретарь едва заметно дернул углом рта. Сегодня он уже четыре раза отвечал на этот вопрос. Стареет епископ.
— Я, и никто другой, ваше преосвященство. Осмелюсь добавить, посланник требовал личной встречи с вами. Но от этой деревенщины так воняло! Простолюдинам не место в епископской опочивальне…
— Да-да! Не место, — прервал его Кошон. — А вы уверенны, что это был простолюдин? Наши враги многолики и коварны… — Он внезапно замолчал, в глазах появилось затравленное выражение. — Вы видели когда-нибудь Жиля де Ре?
— Только на портретах, монсеньор! — Клод развел руками.
Епископ впился взглядом в лицо секретаря.
— Это не мог быть он?
— Маршал де Ре? Так ведь его задушили в Нанте, по приговору епископского суда! Как колдуна и еретика!
— Некоторые утверждали, что он остался жив. Что его спасла Она.
Секретарь совсем растерялся.
— Кто — Она?
Епископ молчал. Он смотрел в пламя камина, но видел языки совсем другого огня. Тогда, на площади в Руане, в его силах было все остановить. Интересно, что было бы с ним сейчас, отпусти он ее? Простили бы ему это «друзья»? Вряд ли. Но то, что происходит сейчас — стократ хуже того, что могли сделать с ним они.
— Кто — Она, монсеньор? — повторил секретарь.
— Орлеанская Дева.
Епископ закрыл глаза. Клод неодобрительно покачал головой и тихо отступил к двери.
В камине стреляли искрами сухие дубовые поленья. В окно задувал холодный декабрьский ветер. Очередным порывом, словно невесомой рукой призрака, письмо сорвало со столика и бросило на решетку камина. Пламя неохотно коснулось края пергамента и осветило текст. Всего одна строка.
«Я иду к тебе, старая крыса. Жанна д`Арк».
Большая старая крыса под епископской кроватью облизывала свой толстый розовый хвост, крепко ухватив его передними лапками.
Епископ прикрыл набрякшие веки. Он помнил ее бледное лицо и колдовские разноцветные глаза, будто это было вчера. «Епископ, я умираю из-за вас, я вызываю вас на суд Божий!», — это были ее последние слова. Они врезались ему в память, как и нестерпимый запах горелой плоти. Это не могла быть она.
30 мая 1424 года, местечко Домреми, Франция 
аленькая деревушка Домреми изнывала от зноя. На большой дороге, проложенной еще римлянами, идущей вдоль Мааса, клубилась пыль, делая серыми придорожную траву и деревья. Лишь речка Мезё, неглубокая и неторопливая, оставалась тем райским уголком, где можно было отдохнуть в тишине и прохладе.
Яркое весеннее солнце отражалось в воде, маленькие солнечные зайчики плясали на листьях бука, росшего у самой воды. Жаннетта смотрела на них через полуприкрытые веки, удобно устроившись на прогретом песке. Что-то блеснуло на дне реки совсем недалеко от берега. Девочка присмотрелась — нет, это не была игра света и тени на поверхности воды. Заинтересованная, Жаннетта зашла в воду и нащупала на дне какой-то предмет. «Ой», — вскрикнула девочка, на миг ей показалось, будто холодные иглы пронзили ее ладонь. Ополоснув свою находку, она начала ее рассматривать. Фигурка изображала льва, сидящего на задних лапах. «Какая интересная игрушка», подумала Жаннетта и положила ее в карман.