— Это значит, что я смогу вернуться? — взор Лейлат осветился надеждой.
— Нет. И мне очень жаль, Гюзель-Лейлат. — произнес старик, доставая из под одеяния кинжал.
Девушка попятилась назад, прижимая к груди своего ребенка. Она не смогла уйти от своей смерти — ей предстояло принять ее от того, кому она доверяла больше всего.
Острая сталь вонзилась в грудь девушки. Она упала, обливаясь кровью, и последнее, что она увидела — это глаза ее убийцы, старика Жондырлы.
Один зеленый, другой голубой.
— Гюзель-Лейлат скрылась в предгорьях, унеся с собой величайшую ценность, только что обретенную нами! Мы должны найти ее! Седлайте коней, воины! — громогласно произнес Хан всему племени, собранному перед ним.
Началась суета, все начали готовится к поискам. И только старик Жондырлы молча стоял в стороне, нежно поглаживая серебристую фигурку под одеждой.
Его миссия уже была выполнена. Глупый Хан — силой и угрозами он заставил старика, хранителя тайны, привести его к усыпальнице Чингисхана. Но Волка здесь он так и не обрел.
Еговремя еще не пришло… Еще не пришло…
«Один в поле воин»
Антон Алилуя (Кудрявцев)
Путь к волку
Читали вторых Тиранов? Если да, то у вас наверняка возникал вопрос — как Волк выбрался из ловушки в горах. Если нет — то вы все равно про эту загадку уже слышали. Что же, попытаемся пролить свет на эту тайну.
14 век. Монгольская империя разделилась. Каждый хан, несмотря ни на что, желает быть главным. До великого правителя империи Юань Есун-Тэмура дошли слухи о наследии Чингисхана, благодаря которому враги мчались без оглядки, а подданные покорялись, подавленные необъяснимым страхом. Он принимает решение найти его. Не потеряет ли он больше, чем сможет найти? Великий хан начинает свой путь.
Путь к Волку!
Юрту наполняла дымная вонь. Чадили и трещали объятые огнем кизяки, метались по стенам тени.
Возле костерка замерла Гюзель-Лейлат. Уронив голову, вглядывалась в хнычущий сверток на своих коленях, потряхивала, баюкала.
Хан задумчиво восседал на коврах, созерцая лежавшую перед ним небольшую фигурку цвета начищенного серебра.
Зыбкий свет выхватывал неподвижные лица стражи и Всезнающего. Именно последний и привел ханское войско к могиле великого Чингиза, которую никто не мог сыскать вот уже сотню лет. А старик Жондырлы — сумел. Но это не принесло счастья роду Хана.
— Сакрын ичтыр басак! — сухая, как старая ветка, рука Жондырлы-ака ткнула в сторону Гюзель-Лелат. — Кондыргэн басак! Басак!
Женщина вскочила с колен.
— Кэчюм дыр! Хавсанат гэйды салдынык! Кэчюм дыр! Кэчюм дыр! — тонко закричала, сбиваясь на визг и вой, отступая вглубь, пряча за спину свёрток.
Никому не дозволено прикасаться к фигуркам, посланным Небом. Кроме тех, кому они предназначены. Молодая мать нарушила запрет.
— Кэчюм йок! Йок! — отверг мольбу Хан. И бесстрастным голосом приказал: — Жондарбай!
Могучий стражник посмотрел на Есуна и, схватив женщину, увёл её.
Закон неба нельзя нарушать никому, даже если ты токал Хана. Женщина ещё что-то кричала, умоляла, но лицо Великого было словно вырезано из камня, ни один мускул не дрогнул на обветренном лице.
Ничего примечательного не ждало Гюзель-Лейлат, теперь её вообще ничего не ждало впереди. Хан вздохнул, перед ним сел Всезнающий, заглянул в глаза.
— Ты понимаешь, что по-другому невозможно поступить.
— Знаю, старик, ты сказал, что мы уже пришли к гробнице Чингисхана, что-то её тут нет.
— Я всё правильно сказал, гора — его гробница, завтра мы будем у гроба, Хан.
Есун вздохнул и с интересом посмотрел на Всезнающего, уже высушенного, как мумия, старика, еле передвигающегося, но при этом обладающего очень сильным духом. Старец шамкал беззубым ртом, с интересом поглядывая на предводителя. Совсем не пугливый Хан, побаивался этого взгляда.
— Пришло время поговорить с предками, — сказав это, Всезнающий выпил отвара из чаши и с благоговением одел на шею шнурок с конём. Есун-Тэмур сидел, выпрямив спину, и смотрел в глаза старцу, пока те не затуманились, дальше всё зависело от воли неба. Выставив стражу у полога юрты, Хан отправился досыпать свой потревоженный сон.
Проснувшись на рассвете, Есун не обнаружил в палатке Всезнающего, но, проверив шкатулку, успокоился, конь был на месте. Не то чтобы он не доверял старику, просто тот мог элементарно забыть вернуть фигурку на положенное ей место. Наказав страже готовиться к продолжению пути, Есун принялся завтракать.
— К вам Всезнающий, пустить его Хан?
Тот лишь небрежно махнул рукой, потому что не любил, когда его отрывают от еды, но старика нужно было выслушать. Полог отогнулся, и внутрь проскользнул старец. Отложив яства, предводитель монголов выжидающе посмотрел на Всезнающего, тот не заставил себя ждать.
— Мы почти на месте, пещера ждёт тебя, Великий. И так же тебя будет ждать Тармаширин-хан, вновь.
— Ты и вчера говорил, что мы почти там куда идём, а на счёт Тармаширин-хана — это не твоего ума дело, указывай дорогу, с остальным я справлюсь. — Раздражённо проговорил Есун.
А в двухстах метрах от лагеря сидела почти что старуха, так на неё повлияли последние несколько часов. Сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, баюкая на руках превратившееся в ледышку тельце. Рядом лежал ещё один мертвец, убитый рукой этой самой женщины. Мать всё баюкала на руках и тихонько пела колыбельную тому, кто уже не проснётся, в бессмысленной надежде терзая ткань одеяльца. Допев песенку, женщина опустила свёрток на землю, схватила валяющийся рядом палаш и рассмеялась. Смех этот был полон безумия, он как будто не принадлежал человеку.
Войско уже должно было выступить в путь, но всё ещё стояло на месте, нигде не могли разыскать Жондарбая, начальника стражи Хана. В юрту зашёл его заместитель и, помявшись, произнёс:
— Мы нашли его.
Есун нетерпеливо вскочил и выкрикнул стражу:
— Что ты молчишь, где он, почему он не стоит передо мной, а стоишь ты, сын больной коровы???
— Хан, взгляните сами.
— Веди, — выдохнул, почти выплюнул Есун.
Жондарбай лежал, широко раскинув руки, оружия не было, красный снег под ним говорил сам за себя, рана в области сердца тоже не молчала. Хан выдохнул, склонился над телом и произнёс ровным голосом:
— Кто это сделал, — поднялся, обернулся к стражам, срываясь на крик, — кто, я вас спрашиваю, это сделал, я вас всех на кол посажу, он один стоил вас всех!
— Хан, это была Гюзель, тут нигде нет её тела.
— Идите все отсюда, к стойбищу идите, я скоро приду, и продолжим путь.
Когда все ушли, Есун склонился к телу товарища. Положил руку ему на плечо.
— Как же ты так, друг?!
Подниматься в гору против ветра — не самое приятное занятие, даже привыкшие к постоянным ветрам воины роптали на неугомонную стихию, лошадей уже давно пришлось оставить, иначе бы те просто издохли, а Хан планировал ещё возвращаться назад. Спустя несколько часов, впереди, на достаточно большом каменном уступе показались чужие знамёна, гордо развевающиеся на ветру. Поднявшись на уступ, воины выстроились в защитных позициях. Хан выступил вперёд с двумя стражами позади. Навстречу так же выдвинулся Тармаширин-хан. Подойдя вплотную, оба правителя долго смотрели друг на друга, ожидая пока начнёт говорить другой.
— Ты стоишь на моём пути, Тармаширин.
— Ты идёшь по моей земле, Есун-Тэмур, что надо тебе в моём улусе?
— Я не обязан сообщать тебе это.
— Так же как и я пропускать тебя.
Если бы что попало сейчас между спорщиками, наверняка бы сгорело и превратилось в пепел в одно мгновение. Оба слишком горды, чтобы уступить.
— Подобру ты с моего пути не уйдёшь? — Практически прямая угроза, не самое лучшее продолжение разговора, но Хану было всё равно, его вела цель, и он сломает любые преграды стоящие на пути.