Бонус улыбается. В ее глазах плещется тенистый летний пруд, не то коричневый, не то зеленый.
— Я пришла за мышью, — сказала она. — А где моя мама? Менискус, поглощенный новыми ощущениями, заставляет себя ответить, не вдаваясь в подробности:
— Она отправилась на встречу с Ральф из «НоуСистемз».
— Хорошо. Тогда мы сможем вытащить отсюда мышь. А то я уже вконец измучилась, пытаясь держать крысоловов подальше отсюда. Пошли.
Менискус стал было поднимать коробку для Чингисхана, но вдруг замер.
— Что ты собираешься с ним делать? Он сумеет выжить среди дикой природы?
— Не знаю. Буду держать у себя, пока не решу, что делать. Пошли же, я не могу торчать здесь целый день. Ты ее поймал или нет?
— Твоя мама не разрешит держать ее.
— Моя мама ни о чем не узнает. Слушай, мне что, придется зайти к тебе?
Менискус взял Чингисхана за хвост и засунул в коробку, затем бросил туда несколько разломанных чипсов.
— Вообще-то да, придется.
— А, хорошо. Какая же я идиотка. Ты же не можешь выбраться.
Бонус прошла к пульту Наоми и вскарабкалась на стул. Пару раз крутанулась на нем, затем взялась за дело.
— Так, посмотрим, посмотрим, управление передаточным лотком, люк в соседний аквариум, люки в главную лабораторию…
Послышалось мягкое «пфффф», и дверь в лабораторию открылась.
Менискус шагнул через порог. В лаборатории витали ароматы благовоний и запах кофе.
— Что теперь? — сказал он.
— Ты умеешь водить машину?
— Я водил на симуляторе. Через МУЗУ.
— Не уверена, что это одно и то же. Думаю, нас зацапают, если только мы что-нибудь не придумаем…
Внешняя дверь распахнулась, и внутрь просунулась голова.
— Эй, привет? Доктор Бальдино? Я получила сообщение, что вы меня искали.
За головой последовало тело, и в дверях выросла Ральф из «НоуСистемз». Казалось, она зависла в дверном проеме, ее жилистое тело вытянулось в струнку от удивления, когда она увидела Менискуса и Бонус.
— Похоже, Билл Биксби превратился в Лу Ферриньо, — произнесла Ральф с трепетом в голосе. — Невероятный Халк, только голубой, а не зеленый. Иисусе, вы смахиваете на джинна.
И тогда впервые Менискус ей ответил.
— Джинны появляются из бутылок, Ральф. Вы можете нам помочь или убраться с дороги, но что бы вы там ни решили, мешать нам не стоит.
— Бонус, ты в порядке?
— Да, а что, не похоже?
— Похоже на то, что тебе грозят большие неприятности, когда твоя мама найдет тебя. Где она? Она сказала, ей нужен удаленный доступ в Молл, и я пришла сказать, что это невозможно, может, в следующем году или через полтора года, но не сейчас.
— Уже не важно, — сказал Менискус, возвращаясь в аквариум беспечной походкой. — Ваша игра сделала свое дело. Мне она больше не нужна.
Он взял монтировку Сияющего и вышел в лабораторию. Глаза Ральф расширились.
— Эй, просто успокойся, хорошо? — сказала она.
Но Менискус размахнулся монтировкой и принялся крушить «И-МИДЖ». Полетели искры, пластик раскрошился, на мониторе появились сообщения об ошибке, и наконец устройство замолкло навеки.
— Мне не нужны свидетели. Никто не должен знать, что я сделал или как я это сделал. Это касается только меня одного.
Ральф побледнела как полотно и стала пятиться к двери. Менискус наступал на нее. За спиной Ральф булькал и оглушительно гудел «Скачок кишок», доносился детский смех. Служащий развлекательного парка, облаченный в велюровый маскарадный костюм лейкоцита, неторопливо проходил мимо, увидел Менискуса и застыл столбом посреди дорожки.
— Хорошо, — сказала Ральф, пытаясь спрятать под ухмылкой охвативший ее страх. — Нет проблем, меня здесь не было, увидимся, дамы…
— Твою машину я заберу, — добавил Менискус, вытягивая руку, покрытую голубоватой дымкой. — Где ты припарковалась?
Испарина выступила на лбу Ральф.
— Секция Г. — Она швырнула ему ключи, продолжая пятиться. — Ты умеешь водить?
— Нет.
Бонус сказала:
— Знаешь, Ральф, лучше бы ты сама села за руль. А то он задавит кого-нибудь ненароком.
— Я-я-яяя? Ты же не думаешь, что…
— Да, лучше ты. Ну же, у тебя татуировка «Рыбы на велосипеде», что с тобой случилось? Разве ты не клялась защищать диких мужчин?
— Бонус, детка, он же разносчик Y-вирусов…
— Которые лично тебе ничем не грозят, ты ведь не мужчина. Не могу поверить, Ральф! Ты постоянно твердила: «Велорыба» то, «Велорыба» се, ты такая мужеподобная со своими мускулами и усами и участвуешь в акциях по сбору средств в поддержку Национальной футбольной лиги, а теперь ведешь себя как самая настоящая тряпка.
Казалось, эти слова заставили Ральф призадуматься. Она выглядела раздосадованной. Наконец она кивнула:
— Ах, хорошо, черт вас побери! Но если нас остановит служба безопасности, я скажу, что он меня похитил. А ты, Бонус — ты останешься здесь.
— Нетушки, я хочу поехать с вами. Менискус повернулся и покачал головой.
— Тебе нельзя. Кто-то ведь должен позаботиться о Чингисхане.
— Но веселье только начинается!
— Ты не поедешь. Оставайся здесь и дождись мать.
— Ну почему мне всегда приходится придумывать всякие отмазки, чтобы замести следы? — простонала Бонус.
Итак, самое худшее, что можно только вообразить, то, что не дает вам сомкнуть глаз, и вы ночь напролет смотрите соревнования по снукеру, которые передают по спутниковому телевидению из Шотландии, в тщетной надежде, что зрелище цветных шаров на фоне зеленого сукна вгонит вас в сон. То самое, что давно уже могло бы сделать вас акционером в Миланте, с учетом количества проглоченных вами пилюль от несварения желудка, явившегося следствием непотребного обжорства шоколадом, — не упоминая даже тех таблеток «Блисс фазис», что вы стащили у Наоми, когда та обедала (причем она знает, что вы их украли, и вы знаете, что она знает, что вы их украли — но вы обе молчите как партизанки, потому что Наоми могут выгнать с работы, если вы донесете, что она хранит в сумочке «Фазис», и наоборот). То худшее, что не даст вам покоя, пока вы настанете призраком в собственном доме, незнакомкой для собственной дочери и загадкой даже для кота Зума, который поменял ваши колени на тепленькое местечко на холодильнике, так вот, это худшее наконец произошло. На самом деле, случилось не только оно, но и куча всякого другого дерьма. Критическая точка обрушилась на вашу задницу, и вот уже она позади. Вы словно несетесь под откос, и ничего нельзя поделать.
Все пошло наперекосяк. Возвращаясь из «НоуСистемз» по мокрому шоссе за задними фонарями едущей впереди машины, скользящими как пара идентичных близнецов, каждая со своим отдельно-совместным напарником, Мэдди съела половину фунтовой упаковки «Джолли рэнчерс», выкурила пять сигарет без никотина и затем открыла окошко, чтобы впустить в салон выхлопные газы и выветрить зловонное негодование собственных кишок. Ей пришлось выбежать из машины и опорожнить содержимое своего желудка на автостоянке перед заброшенным универмагом «Кей-Март».
— Что же мне делать, мать тебя за ногу? — спросила Мэдди у пожарного тарана, который уныло раскачивался на ветру. — Теперь мне не удастся вытащить Менискуса из лаборатории. Он не получит доступ к игре, а Шарлотта достанет меня где угодно. Если Шарлотта узнает, на что способен Менискус, она его заберет. Ох, очешуеть можно! Почему я позволила СЕ вскружить мне голову? Берни прав. Почему я забыла о своем эксперименте? Я все делаю неправильно. Я по уши в дерьме, пропала моя головушка!
Может, ей удастся продержать Менискуса на лекарствах, пока она не увезет его из «Хайбриджа». Затем можно начать торговаться с б-кой за собственную жизнь. В конце концов, способ лечения от Y-аутизма — значительное достижение. К тому же Менискус проявляет признаки и других талантов. Даже если Берни просто спятил, Менискус должен чего-то стоить.