— Есть встреча!
— Есть встреча антиракеты!
Умнов молча и устало улыбался: теперь кровь отхлынула от его лица, оно стало сине-известковым, и он как-то обессиленно, неверно опустился на табуретку.
— Ура! Ура! — вдруг взревел весь отсек, и все, кто был в отсеке, ринулись к Умнову, обступили, кричали, поздравляли, жали руки… Он что-то отвечал, и та рассеянная, как бы прилипшая, улыбка неживым светом окрашивала его лицо.
5 марта
Живу два дня в Шантарске, в домике, — рай, да и только! Но райская жизнь все же омрачена — вечером позвонил начальник штаба Валеев: «Должен огорчить, Сергей Александрович, на одной пленке ошибки огромные — ни в какие ворота!..»
Вот уж истинно, радость коротка!
Поисковая группа еще не вернулась — какие-то там будут «доказательства фактами»? Ничего не поделаешь, остается сидеть и ждать. Ждать поисковую группу. Ждать окончательные результаты по пленкам: Валеев в конце разговора сказал, что «это предварительно». Смягчает удар?
После Валеева, ровно через час, на проводе министр Звягинцев:
— Ну, что у вас? — Вопрос жесткий, без околичностей.
— Предварительный отчет послан… Считаю результаты удачными… Метод, заложенный в «Меркурии», подтвердился…
— Удачными! — с недоверием проронил Звягинцев. — А эти ляпы, какие следуют из отчета? Как они?
— Они не имеют отношения к методу… И потом, продолжаем разбираться! Не вернулась еще поисковая группа.
— Разбирайтесь! Завтра у вас будет Бородин… На месте и разберетесь. До свидания.
Н-да, едет замминистра Бородин. Что это, Звягинцев не доверяет? Высокого представителя шлет… Разбираться! Не в этом ли разгадка того беспрецедентного решения, чтоб на таком определяющем пуске не было высоких представителей? Мол, как пройдет пуск — бабка надвое сказала! А будут представители, — значит, ответственность за исход ложится и на них… А тут случись плохой исход — и, пожалуйста, можно засылать представителей уже с разбором!
Неужели так? Неужели это Звягинцев?.. Фортуна против тебя, Умнов…
6 марта
Бородина встретили в обед. А утром в этот день что-то с фортуной стряслось…
Да, утром началось невероятное. Снова позвонил Валеев, возбужденный, радостный, как будто в лотерею выиграл:
— Извините, Сергей Александрович, ошибка! Счастливая! Все пленки рассчитаны. Та, о которой говорил, оказывается, была записана не по боевой головке, а по отделившемуся корпусу ракеты…
— Это же другое дело!
— Блестяще, Сергей Александрович! Примите наши поздравления. Сейчас отчет по пленкам пойдет в Москву.
— Что ж, спасибо, Федор Андреевич! Только, знаете ли, замминистра Бородин, которого встречаем, едет как ревизор… После предварительного отчета, Федор Андреевич.
Валеев, расстроенный, вздохнул:
— Но ведь то был предварительный!..
— Да, предварительный…
В штабе познакомился с расчетами — действительно блестяще. И не успели в кабинете Сергеева убрать пленки, протоколы расчетов, как дежурный доложил: к штабу привезли остатки боевой головки. Побросав все, гурьбой повалили из штаба.
С тракторного прицепа бережно, будто клад, сняли искореженные, рваные куски головки… Их словно кто-то гнул, сворачивал и скручивал, бил по ним кувалдой, просекал огромным зубилом: на серебристо-белых листах вмятины и пробоины.
Зрелище было внушительным: стояли, будто у всех отнялись языки. И тогда солдат из поисковой группы, в засаленной спецкуртке, армейской ушанке, щербатый и белобрысый, с острым птичьим носом, добродушный и смешливый, потрогав сапогом кучу металла, сказал, будто самому себе:
— Летела беркутом, а приземлилась ощипанной курицей!
На него шикнул офицер-поисковик, должно быть обескураженный тем, что солдат нарушил такую торжественную минуту, да еще в присутствии столь высокого начальства.
Но Сергеев вскинулся молодо и весело, шагнул в сторону солдата:
— Как?.. Как вы сказали?..
Розовая краска залила лицо солдата, белый пушок стал отчетливо виден.