Ратан вздохнул, отвлекаясь от воспоминаний. Как ни велики победы, они всегда в прошлом. Пора было начинать. Воевода снял куртку, отстегнул меч. Сначала – разогрев.
После него упражнения с мечом. Лезвие порхает, оборачиваясь то лениво жужжащим южным ветерком, то сыро гудящим западным, то неприятно свистящим ветром с восхода, а то и грозно ревущим северным. После меча наступает черед тяжелого оружия. Конечно, булаву или палицу в лес не понесешь, но всегда выручал здоровенный сук.
После упражнений пробежка. Бежать по заснеженному лесу куда как трудно, постоянно проваливаешься, погружаешься почти по пояс. Но это и надо воину, иначе как сделать себя выносливым? Сегодня Ратан побежал не по обычной дороге. Его почему-то потянуло на юг.
Когда услышал вскрик, то просто опешил. Откуда здесь, в глуши, люди? Воины за пределы стана так далеко не уходят, а поселений нет на несколько верст вокруг. Но когда раздраженный рев колыхнул лес, заставив доселе царившую тишину попрятаться в укромные уголки, то Ратан понял – слух его не подвел. И, выхватив меч из ножен, он ринулся туда, где кричали.
He повезло Хорту утром второго дня пути. Переночевал хорошо, соорудил шалаш, устроил ночью. Всю ночь спал в тепле. Встал очень рано, до солнца, и недосыпание сыграло злую шутку, притупив чувства.
Угодил в берлогу. Для бывалого охотника такое немыслимо, но и на старуху бывает проруха. Только миновал огромную сосну, как снег под ногами предательски подломился, и Хорт провалился по пояс. Немного ниже во тьме заворочалось нечто огромное, теплое, донеслось гневное ворчание. Как Хорт выскочил из берлоги на снег, сам позже и не смог вспомнить. Из дыры в снегу поднялся, словно подземное чудище, огромный бурый зверь. Раздраженный рев заставил трепетать иголки на деревьях.
Охотник заученно выставил рогатину, уперся ногой. В левой руке оказался нож. Страха не было, хотя зимой да весной медведь особенно опасен. А этот, вдобавок ко всему, оказался знаком с рогатиной. Не попер на человека всей тушей. Ударил лапой, и полетела рогатина в сугроб. Хорт отступил, нащупывая топор, запнулся, и упал. Снег противно заскрежетал под локтями. Понял охотник, все – конец.
Владыка леса победно зарычал, вскидывая лапы. Но тут треснули кусты, осыпался с легким шорохом снег с ветвей, и на поляну выскочил человек.
Глава 2
Широкоплечий мужчина с коротким мечом мгновенно оценил ситуацию. Он ловко затанцевал, отвлекая зверя, уводя его от Хорта. Медведь, забыв про прежнюю жертву, двинулся на широкоплечего. Тот отступил к краю поляны, грациозно уворачиваясь от ударов лесного хозяина, а по одной из лап лесного зверя потихоньку начала струиться кровь.
Хорт, воспользовавшись передышкой, вскочил, кинулся к рогатине. И тут его прихватил приступ. Двигаясь, словно немощный старец, он едва смог доковылять до ближайшего дерева и зацепиться за него. Грудь занялась огнем, колючий воздух отказался лезть в горло.
Вывел его из ступора крик. Охотник с трудом развернулся. Сквозь багровую пелену удушья, застилающую глаза, увидел, что медведь теснит нежданного спасителя и почти прижал его к деревьям. Хорт сцепил зубы, прихватил рогатину и, стараясь не вдыхать, ибо каждый вдох отнимал силы, двинулся к косолапому. На миг стало легче. Воспользовавшись этим, охотник вытащил из-за пояса топор. Рука слегка дрожала, но не подвела. Топор звонко ударил в затылок медведю, но к стыду Хорта, лишь обухом. Огромная коричневая туша развернулась мгновенно, красные глазки уставились на Хорта. Охотник вновь выставил рогатину, уперся ногой. На этот раз медведь оказался слишком взбешен и напоролся прямо на острие. Хорт держал до тех пор, пока острые когти не цапнули за рукав. Лишь после этого отпустил древко и отпрыгнул в сторону. Захрустел под огромным телом сминаемый наст, и изрядно измятое полотно снега испачкалось около медвежьей туши неприятными бурыми пятнами. А приступ вцепился в Хорта с новой силой...
Утренняя драка с медведем никак ни входит в обязательные воинские упражнения. Но человек предполагает, а судьба решает. Примерно так думал Ратан, глядя на спасенного им человека, что, кашляя и сипя, сидел на снегу. Пахло над полем боя кровью и крупным зверем. Воевода чувствовал, что усталость от битвы не имеет значения, как и боль в задетой когтями руке, и что главное дело дня он уже совершил. Устал изрядно, болели руки и ноги, сквозь продранный рукав виднелась неглубокая рана на предплечье. Ратан снял куртку, разорвал нижнюю рубашку и принялся бинтовать рану. Помочь спасенному, которого корчила неведомая хворь, он все равно ничем не мог. Поэтому не лез, просто ждал. И вправду, тот вскоре оклемался сам. Глаза приняли осмысленное выражение, сипение и кашель прекратились, оставив лишь легкое пришептывание в голосе. Незнакомец поднялся, и протянул руку: