Голос эльфа замер в темноте.
— С тех пор ты боишься Парда?
Услышав это, Тарлин неудержимо и звонко рассмеялся, а потом вновь посерьезнел:
— Нет. Ну, да, Пард может иногда нагнать немного страху. Я просто хотел сказать, что они гораздо менее чужды нам, чем я думал.
— Понимаю, — из вежливости согласился с ним Стен, хотя сам подумал: «Ты просто ни разу не видел, как они относятся к чужим, насколько они опасны и непредсказуемы».
— Ты сомневаешься, — констатировал Тарлин. — Возможно, тролли гораздо ближе мне, чем вам, людям. Расскажи мне, откуда вы произошли.
Этот вопрос застал Стена врасплох. Потом он сказал:
— Я не историк и не прорицатель.
— Я знаю. Ты воин и предводитель своего народа. Так рассказывал мне о тебе Рувон. Но какие истории люди рассказывают о себе?
— Собственно, наши легенды очень просты. После того как земля появилась из темноты, духи поняли, что ее нужно населить жизнью. Они дали немного от себя в неживой мир, и так возникли растения и животные. Некоторые дали от себя больше, почти полностью растворились в своих дарах, и так появились люди, тролли, эльфы и все другие жители этого мира. Но не все были хороши для земли, и поэтому духи подняли горы, чтобы защитить ее. С тех пор Соркаты окружают Влахкис, словно каменное кольцо. Но этого было недостаточно, так как многие существа были хитрыми и хотели завоевать весь мир. Некоторые прорывали ходы в горах, другие поднимались через них. Тогда один дух отдал себя на то, чтобы создать защитников для земли. Так в мир пришли влахаки, дети земли и духов. Но это лишь одна из историй, которые передаются из поколения в поколение. Масриды считают, что они пришли из божественного света, который их создал. В империи считают, будто боги вымесили людей из земли и воды и вдохнули в них жизнь.
— А во что веришь ты?
Стен долго думал над этим вопросом. В юности ему рассказывали истории влахаков, хотя масриды и запрещали это делать и могли даже наказать смертью. Для него легенды необъяснимым образом всегда были правдивыми, хотя он даже не раздумывал над ними. Однако сейчас, после того как послушал рассказы других, он понял, что на самом деле в нем не было твердой веры ни в одну из этих легенд. Когда он попытался представить хоть одну, остался лишь туман, который невозможно было ухватить. Влахак растерянно покачал головой.
— Я не знаю.
— Духи повсюду, Стен, — серьезным тоном возразил ему Тарлин.
— Но разве мы избранный народ? Разве Влахкис действительно наш? Я всегда думал, что это так. Но теперь…
«Теперь я больше ни в чем не уверен. Я сказал Флорес, что наша земля приносит смерть. Разве это так? Может, это дух темноты, который отравляет нас? Может, это масриды, которые не дают нам мира? Или, может, дело в нас самих?»
— Человек, ты слишком много думаешь, — раздался вдруг голос Парда и оторвал его от невеселых мыслей. — Это неполезно!
Некоторые тролли рассмеялись, но Стен промолчал. Необычное для него окружение все еще давило его дух. Чуждыми и нереальными возникали перед ним причудливые скалы и тени, чтобы потом снова исчезнуть в вечном мраке. Между тем они прошли уже несколько входов в пещеры, а хождение по виткам туннеля создавало впечатление лабиринта.
Неожиданно Стен понял, что без помощи троллей ему уже никогда не удастся найти дорогу назад, к той пещере, через которую они опустились в подземный мир. «Теперь я действительно все оставил позади. И больше нет пути назад». Осознание этого поразило его словно молния, и у него даже перехватило дыхание. Его одолевали сомнения. Перед ним возникли образы Флорес и Ионны, других людей из Дабрана. «Я бросил их на произвол судьбы. Принял ли я правильное решение? Дух темноты опасен, но смогу ли я что-нибудь вообще сделать здесь, чтобы изменить это? Разве мое место не на поверхности, рядом с Флорес, в борьбе за Влахкис?» Стен не знал, что ответить на эти вопросы, которые прогнали все остальные мысли. А тем временем тролли все глубже и глубже спускались в подземный мир.
И только когда несколько троллей перед ним начали переговариваться, влахак смог выбраться из этих мыслей. Пока Стен погружался в свои заботы, троллям, похоже, было совсем неплохо. Они тихо переговаривались, шутили, разыгрывали друг друга, смеялись и вообще казались сейчас самыми мирными существами под землей. До этого Стен настолько был занят своим собственным миром, что даже не замечал, как сильно тролли наслаждались возвращением домой. И тут до него донеслось глубокое, медленное пение; несколько троллей пели песню без слов, от которой, казалось, содрогается воздух. Эта песнь неслась по туннелю, отражаясь от стен, и вместе с собственным эхом стала такой проникновенной, что потрясла Стена до глубины души.
И хотя он не различал слов, человек испытал все чувства троллей, которые выражались в этой песне. Гордость и печаль, победа и поражение звучали в этих темных звуках, усиливаясь от голоса к голосу, пока они, казалось, не наполнили весь подземный мир. Стен почувствовал, как его тоже подхватила эта песня, и он забылся в музыке, которая несла в себе и его собственную противоречивость.
Так он и шел сквозь темноту, сопровождаемый песнями троллей. «Возможно, они все-таки более похожи на нас, чем мне казалось», — подумал Стен, в то время как подземный мир принимал его в себя.
37
— Кто еще?
— Старес, Антра, Оден, Цорге…
Список, казалось, был бесконечным. Пальцы Тамара так сильно сжали край стола, на который он опирался, что косточки побелели. В уме прокручивались имена погибших и пропавших, которых Рурьос называл бесцветным голосом.
Юный марчег понимал, что этот список должен привести его в ярость. Он хотел ненавидеть, но больше не был способен ни на какие сильные чувства. Только глухое отчаяние, которое заглушало все остальные переживания, поднялось у него внутри.
— Катастрофа, — закончил Рурьос свою речь. — И это еще не все.
— Есть еще плохие новости? — спросил Тамар, не поднимая глаз на ветерана.
— Да. Сообщения наших лазутчиков.
— Позволь угадать: Сцилас следует за нами по пятам?
— Он повернул и идет на запад. Его кавалерия уже подошла к Маги.
Тамар с удивлением посмотрел на старого воина, усталое лицо которого было омрачено беспокойством. Сложный марш-бросок во время бегства на юг не прошел бесследно и для Тамара, но от Рурьоса вообще осталась одна тень.
— На запад? — повторил вдруг юный марчег.
Он быстро раскрыл карту на столе и провел пальцем по течению Маги, на берегу которой остатки объединенной армии разбили лагерь.
— Тогда Сцилас окажется между нами и Теремией. Теперь влахакам отрезан путь назад.
— Не только им, — мрачно перебил его Рурьос. — На северо-западе Сцилас стоит с основной частью своей армии. На западе ждет его кавалерия, которая довольно долго сможет удерживать любую попытку прорваться, пока подоспевшая пехота не пойдет в атаку. На юге протекает Маги, которую мы не сможем пересечь без лодок.
— Мы можем пойти на восток, вглубь Сиревы.
— А потом? Турдуй все еще занят солдатами Сциласа. Единственной надеждой был бы быстрый штурм. Но если дракон сможет удержать город и нам останется только осада, тогда его армия развернется к нам и разобьет нас прямо под стенами своего собственного города!
Хотя Тамар и взвесил тщательно все слова ветерана, он в конце концов должен был признать, что тот прав.
— Куда еще? — мрачно спросил Рурьос, но Тамар не знал, что ответить.
«Нам остается только дорога на север в непроходимые горы. Но там мы станем не более чем кучкой беззаконных, которые скрываются в долинах. Вряд ли я смогу найти достаточно воинов, чтобы еще раз открыто противостоять ему».
Казалось, Рурьоса занимали похожие мысли, так как он задумчиво поскреб свой небритый подбородок и уныло покачал головой.
— Если мы сейчас спрячемся, то Сцилас объявит о своей победе и, возможно, сразу займет трон Ардолии. Как много масридов устремится к нему, когда он пообещает им новое покорение влахаков?