Через некоторое время группа Штырена разработала действующий макет для проведения экспериментов. В 1963 году Шамшину и Шустову на этом, так сказать, лабораторном полуфабрикате удалось обнаружить старт ракеты с Байконура на расстоянии около трёх тысяч километров. Успех был на лицо, и его надо было развивать. А Штырен не склонен был торопиться. Он тогда уже понимал, что при коротковолновой локации на больших дальностях придется столкнуться с неисследованными физическими процессами, возникающими при прохождении радиоволн через ионосферу, а также обусловленными различного рода помехами. Опасался и не хотел рисковать. В результате за неуступчивость Штырен был снят с должности главного конструктора. Не спасли даже заслуги. После него ещё несколько конструкторов вели работы в данном направлении.
В 1964 году меня назначили главным инженером НИИДАР. Изучил тематику всех подразделений. Откровенно скажу, что особенно привлекла сложность и глобальность загоризонт-ной тематики. В 1968 году я был назначен главным конструктором. Вплотную стал заниматься загоризонтной радиолокацией.
Создание загоризонтного локатора в тот период было принципиально новым делом. Все предыдущие работы только подводили к нему, но не отвечали на очень многие вопросы. Основной особенностью здесь было то, что непосредственным участником процесса локации выступала ионосфера. Ионосфера использовалась как проводник, позволяющий донести энергию за горизонт в район старта ракет и осуществить их обнаружение. Без ионосферы загоризонтная радиолокация невозможна. Но у неё были свои капризы. В различное время суток она доносит к цели за тысячи километров сигналы различной длины волны и только узкого диапазона частот. За пределами этого узкого диапазона ионосфера попросту поглощала энергию. Поэтому стояла задача научиться в каждый конкретный момент времени выбирать именно такой диапазон частот, который позволял бы проводить локацию с минимальными потерями энергии. Но это еще не все научные проблемы, которые ставила перед нами природа. Вторым капризом ионосферы было то, что электромагнитная волна после первого отражения от ионосферы переставала быть плоской, как в обычной радиолокации, а приобретала очень сложную форму. К цели приходил не один луч, а сразу несколько. В литературе высказывались предположения о «мутности» ионосферы. Однако в радиосвязи это явление не вызывало столь болезненных проблем, как энергетические потери. Поэтому мы считали, что этот вопрос не требует особого акцента и будет решён в процессе работ, используя различные конструктивные решения. Главное, преодолеть первую проблему — свойство ионосферы пожирать электромагнитную энергию. Свойство диффузности волновало нас меньше.
Вокруг нашей работы и ее проблем сразу же образовалось, как бы, два лагеря. Это опять говорит, что здесь не было кулу-арности, никто ее не протаскивал без всестороннего обсуждения. В первую группу входили главный конструктор, целая плеяда его единомышленников, соразработчиков, ряд представителей руководства и большая группа военных товарищей. Мы считали, что трудности будут преодолены. Наша уверенность базировалась на положительных результатах, которые были получены на созданной экспериментальной базе.
Была и вторая группа товарищей, которая считала, что вряд ли удастся преодолеть энергетические потери и осуществить радиолокацию на дальности в 9000 километров. Вот и предлагали наши оппоненты тормозящее решение. Мол, давайте не будем строить боевую систему, а будем проводить только эксперименты. Когда будут отработаны все вопросы, решены все проблемы, вот тогда и можно начинать строить боевой локатор. Конечно, такая точка зрения имела право на существование. Но сколько времени уйдет на эксперименты и кто сможет дать ответ, сумеем ли мы или не сумеем обнаруживать с необходимой достоверностью запуски ракет с территории США, если не построим радиолокатор. Только реальный локатор мог дать наиболее точный ответ на этот вопрос. Все остальные решения были прогностические. И никто не мог сказать, на каком уровне этого прогноза остановиться, завершить эксперименты, которые могли длиться годами и поглотить уйму денег. Постепенно перевес в принципиальном споре взяла точка зрения, что надо базируясь на уже достигнутых экспериментальных данных, на которые тоже было уже затрачено немало времени и средств, создавать боевую систему. Параллельно с этим усилить изучение ионосферы, создать необходимые модели. По мере получения результатов вносить необходимые корректировки в проект. Такой метод работы максимально сокращал сроки разработки ЗГРЛС и принятия их на боевое дежурство. К слову отмечу, что необходимость в таких станциях в тот период была исключительная. Они ведь были единственными из наземных средств, которые в принципе могли позволить обнаруживать пуски баллистических ядерных ракет в момент их старта. Это давало выигрыш во времени для нанесения ответного удара. Наши станции могли стать самым эффективным средством предупреждения агрессии. Вот в каких условиях велась разработка боевой системы.
После получения пакета экспериментальных данных, куда вошли факты обнаружения запусков опытным локатором американских «Аполлонов», весной 1971 года был защищен эскизный проект боевой системы ЗГРЛС, состоящей из двух радаров. В комиссии по рассмотрению проекта был, например, командующий войсками противоракетной и противоко-смической обороны генерал-полковник Юрий Всеволодович Вотинцев. Военачальник, который создал эти войска, отлично разбирался в технических и научных проблемах. Уж ему-то липовый, шитый белыми нитками проект был совсем не нужен. Его войскам предстояло эксплуатировать ЗГРЛС. Зачем ему негодное вооружение?
Тактико-техническое задание на разработку всей системы утвердили начальник Генерального штаба Вооруженных сил СССР маршал Советского Союза Куликов и министр радиопромышленности СССР Калмыков. Технические задания на каждую радиолокационную станцию лично утвердили главнокомандующий Войсками ПВО страны маршал Ба-тицкий и министр Калмыков. Замечу, что руководители такого ранга просто так свою подпись на оборонных проектах не ставили. Но откровенно скажу, военные нам оказывали очень большую поддержку. Была создана специальная воинская часть под командованием генерал-лейтенанта Коло-мийца Михаила Марковича. В ней готовились кадры для эксплуатации будущей техники. В составе этой воинской части были небольшие подразделения, которые помогали нам проводить все эксперименты на опытном полигонном локаторе в Николаеве, а также на своеобразном гигантском полигоне от бухты Ольга на Камчатке до Николаева на Черном море, и далее до острова Куба на западе. Целый комплекс специальных технических средств развертывался и эксплуатировался с помощью воинских частей. Ни один шаг, связанный с движением разработки, без заказчика не принимался. Все программы испытаний и результаты их проведения утверждались военными. Для них ничто и никогда в этой работе не было неожиданностью, и они очень добросовестно относились к делу. Уровень их специалистов был очень высок. Так в 45-м СНИИ Минобороны было специальное управление во главе с генерал-майором, доктором технических наук, профессором Шаракшане Або Сергеевичем. Известного военного ученого, математика и вообще светлую голову нельзя даже заподозрить в непрофессионализме, или подлоге. Это управление самостоятельно разрабатывало методологическую основу проведения испытаний, давало оценку характеристик систем, непрерывно само участвовало во всех испытаниях и работах по созданию ЗГРЛС. Их нельзя было провести вокруг пальца.