— Значит, так и есть… — с какой-то внезапной обречённостью произнёс Джантар, отворачиваясь к окну — за которым с затянутого серыми облаками неба падали крупные капли, оседали на ещё безлиственных ранней весной спиралях деревьев, и грохотали по подоконнику, будто обрывая что-то своей дробью у него в душе. А … он-то ещё думал обо всех этих нелепостях переходного периода: когда кочевые племена наскоро переводили на оседлость, переселяя в сооружённые из какой-то особо горючей древесины дома — а по юртам оставшихся кочевников ходили специальные дружины, сваливая всё, что найдено как заготовленное для какого-то традиционного праздника, в выгребные ямы; детям в тропическом климате — как школьную форму выдавали зараженные червями ватники; взрослых — заставляли маршировать с пением каких-то странных гимнов о всеобщей готовности умереть; правительство Морокоду собралось уже было переводить все языки страны на лоруанский алфавит (остановило эту реформу лишь то, что звук "ч" пришлось бы передавать тремя буквами); и даже — предполагалось (страшно представить!)… полностью истребить чинхурное дерево как биологический вид, невзирая даже, что каймирцы тысячелетиями употребляли отвар его коры в качестве повседневного напитка: переселенцы из Центральной Лоруаны, видите ли, пристрастились жевать незрелые побеги как наркотик!.. И как он только теперь вдруг понял: нет, не было целью этих "реформаторов" общее благо! Иначе — в таком количестве не уничтожали бы своих, голословно заподозренных в трусости, и — в буквально животной ненависти ко всякой культуре, образованию — не подселяли в дома даже известных учёных каких-то нищих и уголовников, и — вначале так громогласно отрекшись от денег и торговли — сами подали бы обществу пример, как без них жить, a не расплодили заново организованную преступность, воспитав тупыми стяжателями даже собственных детей! И уж конечно — не заполонили бы все учреждения толпами низких людей, в своей примитивной хитрости даже неспособных понять, что значит "работа на общее благо", не парализовали бы всякую созидательную деятельность — мелочной групповой вознёй, а развитие науки — "насущными нуждами простого человека" (для которых, однако, тоже мало что делается)… И это они, сами пожившие вдоволь — всё призывают молодёжь в давно ненужную армию, возлагая на только вступающих в жизнь людей какой-то долг ненависти и смерти, а те ещё должны быть благодарны, почитать их за такую жизнь, как они устроили новым поколениям… За — едва посильный для детей бесплатный труд, отравленные реки, дикую судебную систему, переполненные подонками общества учреждения… Хотя — и не мириться же со всем этим! Надо что-то делать…