Ствол пушки головного танка уставился в центр Львиных Ворот. Посланный снаряд протаранил их, поколебал и вызмеил трещинами каменную толщу арки. Танк бил по Воротам снова и снова. Они вначале не поддавались, но вскоре уступили.
Моти тем временем двигался на командном броневике вдоль танковой колонны к головному танку. «Со мной рядом, — рассказывает он, — сидел водитель Бен-Цур — грязный бородатый парень. В свое время, в Войну за Независимость, у нас, в Негеве бытовало выражение «Оставить колею», то есть всем весом — на газ и молниеносно смыться. Тут мы поступили как раз наоборот. Бен-Цур восседал рядом со мной, отягощенный своим 90-килограммовым весом и своей черной бородой, и гут я ему говорю: «Бен-Цур— вперед!».
Бен-Цур рванул вперед. Впереди виднелись Львиные Ворота во всем ужасе поражения. Рядом с Воротами по-прежнему горела машина, загораживавшая проезд. Бронетранспортер пронесся сквозь огненный туннель. Пламя лизнуло лица, распаленные энтузиазмом штурмующих.
Было ровно 10 часов 12 минут. Колонна находилась прямо против изваянных на стене каменных львов.
3
«Бен-Цур, поезжай!» — скомандовал Моти водителю, подавшему бронетранспортер к самым воротам. Ворота были растворены, но существовало серьезное опасение, что легионеры наверху арки припрятали гранаты. На долю секунды Моти задумался над возможностью взрыва гранаты внутри командного бронетранспортера в момент удара машины по воротам.
«Бен-Цур, поезжай!» — уверенно отбросил он эту мысль. Бен-Цур выжал педаль, и броневик уперся в Ворота. Раздался мощный треск. Ворота распахну. гчсь. Бронетранспортер ринулся внутрь и тотчас же натолкнулся на каменные глыбы, попадавшие со стены во время танкового обстрела и забаррикадировавшие дорогу. Машина расшвыряла камни и устремилась вперед. Неожиданно перед бронетранспортером возник араб в штатском. У Моти мелькнуло опасение, что араб может бросить гранату и одним ударом уничтожить броневик. «Бросит или не бросит?». Но броневик уже промчался мимо застывшего на месте араба и, свернув налево, понесся дальше, пока не достиг Ворот Племен, ведущих на Храмовую гору. Перед Воротами лежал на боку старый мотоцикл. Снова мгновенная реакция Моти: «Заминирован или нет?».
«Бен-Цур, езжай!» — скомандовал он. Бронетранспортер раздавил мотоцикл и поехал вперед до узкой замощенной тропе, ведущей к Храмовой горе. Напротив в небе золотился купол мечети Омара, подпоясанный бирюзовыми арабесками мозаики.
На пути к нему броневики миновали с одной стороны Ворота Милосердия и Погребальные Ворота, с другой — купол Соломона (легенда рассказывает, что по завершении строительства Храма Соломон на том месте, где сейчас высится купол, преклонил колени, воздел руки к небесам и вознес молитву Богу. Среди прочего он просил: «Если выйдет Твой народ на войну с врагами на путях, которые Ты ниспошлешь, пускай вознесут молитву Тебе в городе, который Ты избрал, и в Доме, который я воздвиг для Тебя. Услышь тогда их молитву и мольбу и сверши Свой суд над ними»).
Бронетранспортер Моти достиг Храмовой площади. «Когда мы очутились на площади, — говорит Моти, — мы поняли, что целиком выполнили свою задачу и сказали себе: здесь не стреляют. Это место священно».
Он включил рацию и скомандовал командирам частей:
«Всем, всем. Отставить! Станция Давида. Здесь Давид. Повторяю: всем прекратить обстрел. Перехожу на прием».
Затем он радировал заместителю начальника генштаба Бар-Леву: «Я овладел Храмовой горой. Повторяю: я овладел Храмовой горой. Прием».
«Вас поняли, — гласил ответ. — Честь и слава! Честь и слава!».
Следующие радиопереговоры состоялись у Моти с командующим центральным сектором Узи Наркисом: