Спустившись в убежище, она спокойно сказала матери, словно невзначай: «Мама, Моти еще немножко повоюет».
Моти уединился в одной из маленьких комнат, которые освободила для него госпожа Ясина в своем доме по улице Цфания. Он растянулся на матрасе, повернулся на бок и попытался задремать. Напрасно. В его мозгу проносились сотни возможных вариантов. Постепенно он полностью отдался этим «военным играм». «Если в Полицейской школе дело не пойдет, — прикидывал он, — я ввожу 8-й полк через прорыв Узи и атакую «Амбассадор» изнутри. Если не добьется успеха Узи, я ввожу резерв через Полицейскую школу. Если будет получено разрешение на атаку Старого города, ввести туда технику через Ворота Ирода будет невозможно. Надо поискать…»
Мысли оборвал телефонный звонок. На другом конце провода был его заместитель Мойшеле.
— Моти, я думаю, в полночь мы не сумеем начать, — произнес он. — Мы еще не справились со снаряжением. Многое еще не сделано и требует подготовки.
Моти счел за лучшее не оказывать давления. Его пугала перспектива прорыва на открытой, заминированной местности под убийственным огнем хорошо защищенного противника. Без необходимого снаряжения, подумал он, начинать нельзя. Нельзя никоим образом.
— Я согласен отложить, — ответил он, — Начнем между 12.30 и 1.00 ночи.
Через некоторое время Мойшеле позвонил снова.
— Не верю, — сказал он Моти, — что успеем начать до 2.00.
Моти согласился и на эту отсрочку и поздней ночью связался с генералом Наркисом, чтобы доложить о ней. Наркис с отсрочкой согласился, но в это время к обсуждению присоединился заместитель начальника генштаба генерал Бар-Лев. Он знал, что парашютисты не иерусалимцы и не ориентируются в городе. Кроме того, до него дошли известия, что Полицейскую школу и Гив’ат-Хатахмошет обороняет самый отборный из бедуинских полков Хусейна; легко было предвидеть, что в рукопашном бою он окажет сильнейшее сопротивление. Бар-Лев хотел поэтому отложить наступление до утра завтрашнего дня. «У нас есть возможность облегчить вашу задачу, — сказал он. — Если вы отсрочите атаку, мы привлечем всю возможную поддержку с воздуха».
Наркис стоял на своем и возражал против отсрочки, считая, что для этого имеются веские основания, а именно:
1. Время: военные действия в Иерусалиме неизбежно привлекут пристальное внимание всего мира, и нависнет постоянная угроза соглашения о прекращении огня, которое может сорвать наступление еще до начала. По его мнению, надо было действовать немедленно и тотчас («то, что можешь сделать сегодня, не откладывай на завтра»), до того, как соглашение о прекращении огня не станет актуальным. Наркис, воевавший во время Войны за Независимость в Иерусалиме, помнил, что его части теряли целые участки, потому что заявляли: «Сегодня мы устали. Сделаем это завтра». На этот раз он был полон решимости не допустить повторения старых ошибок.
2. Опасность поддержки с воздуха: Наркис принимал в расчет, что Полицейская школа и Гив'ат-Хатах- мошет находятся так близко от израильской пограничной линии, что любая бомба, которая отклонится от цели на несколько десятков метров, может упасть на дома Паги, в которых остались жители.
3. Обилие священных мест:.Наркис, хорошо знавший иорданский Иерусалим, боялся, что бомбежка объектов поблизости от святынь города повлечет за собою много бед и душевной горечи. О бомбежке квартала Шейх-Джарах нечего было и думать, так как в квартале находилось большинство иностранных ' дипломатических представительств.
4. Пехотная бригада легиона находилась в Маале- Хаадумим и в течение двух часов могла добраться до Иерусалима и начать атаку. Другая, бронетанковая, бригада ждала в Иерихоне приказа к маршу, ей тоже нельзя было давать время для продвижения.
Заместитель начальника генштаба выслушал доводы Наркиса, однако продолжал настаивать на том, что лучше отсрочить наступление до утра следующего дня и осуществить его при поддержке авиации.
Около полуночи решение было принято, и от начальника генштаба поступил окончательный приказ наступать ночью. Как мы еще убедимся по результату штурма Гив’ат-Хатахмошет, этот выбор оказал решающее влияние на ход битвы за освобождение Иерусалима.