Кто-то рядом с блиндажом прокричал: «Осторожно, осторожно, здесь позиция!»
Катан нырнул в облако пыли, колыхавшееся вокруг блиндажа. Перед ним лежали распластанные тела его трех товарищей по роте. Он зубами выдернул из гранаты предохранительную чеку («раненная рука уже не работалл»), в то время как в голове пронеслось: «Раз трое уже убиты, пришел черед мне, четвертому. Ничего страшного. Кто-то должен это сделать». (Сегодня он удивляется: «Не знаю, откуда у меня хватило дух» что-то сделать после то^о, что я там увидел»).
Внезапно навстречу ему выскочил легионер и метнул ему под ноги гранату. Катан понял, что судьбу его теперь решит доля секунды. Он отпрянул и упал. «Жду, когда же мне придет конец, — говорит он, — а конец не приходит». Обе гранаты взорвались почти одновременно. В дыму, в огне, в пороховой гари, окутавших его, он не понимал, что с ним. Помчался назад, в траншею, где залегли его товарищи, и свалился внутрь. Начал себя ощупывать. Нигде ни одной раны. Только зад весь нашпигован занозами гранатных осколков. «В четвертый раз спасаешься, Катан», — сказал он сам себе.
«Что тут сработало, — размышлял он впоследствии, — так это здоровый инстинкт. Он меня спасал в продолжение всего боя. Это точно. Если бы я долго рассуждал, тогда кто знает, остался бы живым или нет. Там все решили буквально секунды».
Схватка за эту позицию продолжалась, и вокруг нее, кроме Катана, собрались почти все парашютисты Додика. Они забросали ее гранатами, одолели и спустились в кольцевую траншею. Под ними в укромном месте склона и располагался тот самый Большой бункер.
Покончив с трудной позицией, Додик решил, что бой за холм закончен, и ему следует его покинуть и присоединиться к командиру полка Иосефу, который в это время продвигался вглубь иорданского Иерусалима и успешно выполнял конечную боевую задачу своего полка: овладеть кварталом Шейх-Джарах и проложить путь к горе Скопус. Додик не мог знать, что одновременно с его уходом с холма разгорится упорный бой за Большой блиндаж. Он также не знал, что в эту минуту его заместитель Нир находится на расстоянии считанных метров от Большого блиндажа, в ведущей к нему траншее, и участвует в кровопролитной схватке.
Как Нир оказался поблизости от Большого блиндажа — рассказ особый.
В то время, как Додик вместе со взводом своей роты собирался атаковать восточную сторону холма, другой взвод, под командованием Нира, начал штурм с западной стороны холма. Как упоминалось, между двумя отрядами находился взвод Иоава Цори, первым устремившийся вперед и пока еще не достигший конца той мелкой траншеи, что у подножия холма. Напротив высилась каменная насыпь-терраса, замаскированные блиндажи и огневые точки которой не так давно уничтожили отважные солдаты из отделения Малмуди.
Добравшись до мелкой траншеи, Иоав обнаружил, что у него осталось всего семь солдат. Остальных бойцов взвода не оказалось. Позже выяснилось, что они отстали от наступающих уже в самом начале, когда в их рядах разорвалась противотанковая граната, поразившая одного из солдат и ранившая двух командиров отделений. Это привело к остановке.
Иоав поднялся в атаку, и блиндажи, укрытые в насыпи, встретили его бешеным огнем. Атака захлебнулась. «Я наткнулся на сильное сопротивление и не в состоянии продвинуться!» — закричал Иоав Додику, двигавшемуся уже к центру холма. — Левые блиндажи у насыпи не дают пошевелиться». Додик отдал распоряжение продвигаться во что бы то ни стало. Иоав предпринял новую попытку и, после того как снова был встречен неистовым огнем, начавшим косить солдат, решил оставаться со своим взводом на месте, пока огонь не ослабеет и не появится возможность пойти вперед. Он понимал, что продвижение под таким огнем равносильно самоубийству.
Нир оставался позади, целиком сосредоточившись на радиопереговорах. Он слышал обмен мнениями между Иоавом и Додиком и тотчас радировал последнему: «Додик, я бегу на помощь Иоаву».
Он соскочил в мелкую траншею и, двигаясь зигзагами, начал преодолевать простреливаемое пространство. Добравшись до сосен, которые росли между траншеей и каменной насыпью, он увидел Иоава, быстро бегущего назад в нарушение отданного ему приказа атаковать. «Куда ты бежишь?» — возмутился Нир. «Привести людей моего взвода, — отвечал Иоав. — У меня осталось только семь человек». — «Пошлешь за ними связного», — скомандовал Нир и остановил отступление остальных солдат взвода, сбитых с толку и растерянных. «Стрелять по блиндажам! — закричал он. — Никто не отступит!» Пулеметы безостановочно изрыгали огонь из высоко расположенных укрытий, держа вогнутый под ними склон под абсолютным контролем. Люди Иоава прижались к земле, прячась в складках рельефа. Тем временем на западе у подножья холма появились десятки легионеров. Они вышли из западных траншей и блиндажей и предпринимали теперь обходной маневр, намереваясь ударить по взводу Нира с тыла. Нир вернулся к взводу и оказался вынужденным, точь в точь как Иоав, остановить своих солдат и оставаться на месте. «Нафтали, — приказал он одному из бойцов — беги назад и обеспечивай тылы траншеи. Заметишь там подозрительное движение, тотчас же мне доложишь». Одновременно он приказал пулеметчику Цуриэлю открыть огонь по блиндажу, укрытому в каменной насыпи, возвышающейся над приникшими к земле людьми Иоава. «Диалог огня» между Цуриэлем и иорданским пулеметчиком развивался следующим образом: «Он вскакивал, выпускал в меня очередь и прятался, — говорит рыжий Цуриэль. — Тогда вскакивал я, стрелял в него и прятался сам. Он падал и вставал, я падал и вставал. Так это продолжалось несколько минут, пока я не всадил в него пулю, и он исчез».