Позади уже появился первый из солдат подкрепления (которые пришли сюда после того, как в восточной траншее миновали потрепанный отряд Дади). «Что слышно?» — спросил весьма уверенно настроенный боец. Ему объяснили: так мол и так, есть тут трудная позиция, вот и пробуем с ней справиться.
’Швырнуть гранату и точка», — предложил новичок (по имени, кажется, Иехуда) способ, уже раз двадцать доказавший свою полную несостоятельность. «Это не так просто», — объяснил Яки. Солдат заупрямился: «Поползу наверх и оттуда метну гранату». — «Нет смысла без толку рисковать, — сказал Яки. — Это не поможет».
Иехуда поднялся наверх и оттуда на порог блиндажа пустил фосфорную гранату. Ее взрыв наполнил траншею вонью и белым липким дымом. Под прикрытием дымовой завесы Яки и Давид Шалом проскочили мимо блиндажа и притаились с другой его стороны — за входом. Шалом приблизился к входу и выпустил очередь из автомата; затем побежал дальше. Для него, как и для Яки, теперь было несомненно, что Большой блиндаж наконец-то подавлен и можно заняться другими позициями.
Возле одной из позиций Шалом и Яки обнаружили, что у них опять кончились гранаты. Яки отправился назад, на укрепленную позицию позади Большого блиндажа, которая теперь превратилась в главный арсенал боеприпасов. По дороге он миновал вход в Большой блиндаж, уже оказавшийся разгромленным и разоренным. На обратном пути белый дым фосфорной гранаты окончательно рассеялся, и вся окрестность под утренним солнцем засияла. Яки решил заглянуть в Большой блиндаж — авось, и там найдутся гранаты. Кроме того, хотелось посмотреть на «тигров», сражавшихся, вплоть до геройской гибели, за свое последнее укрепление.
Яки зашагал в сторону блиндажа. Было тихо. В последнюю долю секунды, когда он через порог заносил ногу, он увидел второй вход. Рядом стоял легионер — живой, в полный рост, изготовившийся к стрельбе.
«Я сделал шаг в его сторону, — рассказывает Яки, — и он шагнул мне навстречу. Мы оказались почти лицом к лицу. Я быстро нырнул в сторону, и мы одновременно выстрелили друг в друга. На какую-то долю секунды я опередил его. Ствол моего автомата упирался ему в живот. Я его уложил. Его пуля прошла мимо самой моей головы».
Яки отпрянул от блиндажа, успев краем глаза заметить там, внутри, движение других легионеров. Они были во внутреннем блиндаже, и ему удалось спастись, домчавшись до угла траншеи. По нему выпустили очередь, но он уже находился за укрытием. Оттуда он принялся кричать Иехуде, который остался вместе с Давидом Шаломом по другую сторону ог входа в Большой блиндаж без боеприпасов: «Большой блиндаж полон легионеров. Они уцелели». Свои крики он подкреплял тревожными жестами. Услыхав его, Иехуда побежал ему навстречу и успел благополучно проскочить мимо входа в блиндаж. Легионеры открыли по нему огонь, однако не попали. Иехуда пробежал мимо Яки и скрылся где-то позади него, в стороне, откуда приближалось подкрепление.
Яки и Шалом остались одни по обе стороны блиндажа, разделенные входом в него. Яки просигналил Шалому, чтобы тот не покидал своего места, и Шалом простоял там в одиночестве с полчаса, в страшном напряжении, ловя каждый намек на подозрительное движение, каждую тень звука.
Что передумал он за эти полчаса, готовый дать отпор смерти, которая могла на него нагрянуть с обеих сторон? Что перечувствовал? Что сделал, чтобы справиться со страхом и остановившимся временем?
Не стоит рассчитывать, что мы услышим от Давида Шалома обо всем том, что как мы знаем из книг, должен перечувствовать человек в часы страха и напряжения перед смертью.
Потом, когда его спрашивали: «Что ты чувствовал?», «0 чем ты думал?», он мог ответить лишь следующее: «Я ждал. Чувствовать не было времени. Я был вынужден напрячь все силы и сосредоточиться. Я ждал, что легионеры пойдут на меня с двух сторон, из-за спины и из Большого блиндажа. Время текло очень медленно… Я до сих пор еще толком не переварил тот факт, что выкарабкался из этой истории… Ждал, что в любую минуту меня ошеломят и уничтожат. Как псих, вертел головой вперед и назад».
— Ты боялся?.
— Не дрожал от страха. Я думал, что в блиндаже только два легионера, думал, что надо взорвать блиндаж, потому что отступать некуда. Если я не уничтожу их, они уничтожат меня. Потом, когда я вошел на взорванную позицию и увидел, что сделал и сколько там находилось людей, у меня в глазах потемнело. Страшное дело был этот блиндаж. До сих пор, как вспомню, дрожь берет.
В то время, как Давид Шалом в одиночку стерег вход в Большой блиндаж, с вершины холма спустился танк (тот самый, что чуть не выстрелил в Нира).