Она внезапно замолчала. Дверь, куда вошел Майкл Дин, снова открылась. Она почувствовала, что невольно сжала ручонку мальчика, выпрямилась и подняла выше голову. Застыв на месте, готовая встретить человека, который не желал знать ее пять лет, она выглядела юной, гордой и замкнутой.
Появился он, широкоплечий мужчина среднего роста в светлом костюме. Волосы начали седеть, на висках совсем побелели, лицо слегка удлиненное, но с воинственным подбородком. Глаза, посаженные близко к крутому носу, темно-синие и пронзительные. Он протянул крупную, сильную руку.
— Значит, вы и есть Кэтрин, так? — безапелляционно произнес он низким голосом. — Добро пожаловать на виллу Шосси.
— Спасибо. А это Тимоти.
— Так и думал. Ну, молодой человек?
Тимоти онемел. Он во все глаза глядел на деда. Маленький мальчик с бело-розовой кожей и большими голубыми глазами; светлая кудряшка свесилась ему на один глаз. На нем были темно-синие шортики и курточка, белая рубашка и первый в жизни галстук. Видно было, как он устал после путешествия на самолете.
Кэтрин мягко сказала ему:
— Это дедушка, Тимоти. Поздоровайся с ним.
Тимоти сглотнул и произнес:
— Здравствуйте, дедушка.
Густые брови Леона Верендера сдвинулись, он хмыкнул.
— Наполовину спит, — заметил он. — Даже по голосу слышно. Дин, подойдите к нам, — позвал он секретаря.
Появился Майкл:
— Слушаю вас, сэр?
— Отведите мальчика в его комнату.
— Я пойду с ним, — сказала Кэтрин. — Ему тут все незнакомо…
— Скоро станет знакомо. Мальчик уже знает Дина, и все будет в порядке. Он сейчас даст ему чаю и кексов и останется с ним. — Леон Верендер махнул рукой: — Иди, мальчик. Твоя мать придет потом.
Кэтрин напряглась. Нужно быть очень осторожной, она это почувствовала. Этот человек настолько привык жить один и командовать всеми, что, если она не будет вести себя благоразумно, с самого начала все будет испорчено. А этого ей меньше всего хотелось. Поэтому, заметив, что мальчик уже освоился с Майклом, она промолчала. Тимоти и Майкл ушли.
Но когда Кэтрин вновь посмотрела на своего далекого противника в течение пяти последних лет, все ее существо напряглось, как перед сражением.
И, как будто специально стараясь сбить ее с толку, Леон Верендер вдруг стал очень гостеприимен:
— Садитесь и попьем чаю. Пора уже нам познакомиться.
Почувствовав облегчение, Кэтрин опустилась в кресло. Леон позвонил и сказал слуге, чтобы побыстрее подали чай на двоих. Потом он сел напротив Кэтрин:
— Вы курите?
— Да, но сейчас не хочу, спасибо.
Он вынул сигару из серебряной шкатулки на столе, повертел ее в пальцах и положил обратно.
— Боитесь меня? — спросил он.
— Нет, — ответила она не робко, но и не вызывающе.
— Нет, есть немного, — заметил он, пристально глядя на невестку. — Не нравится вам такое положение, а?
— Да, не очень.
— У вас небось были всякие романтические идеи, как вы будете работать, чтобы создать мальчику те же условия, что были и при отце. Не ожидали, что я предъявлю свои права как опекун, верно?
— Это мы так должны знакомиться? — тихо спросила она.
Он выпятил нижнюю губу.
— Ну ладно. Тогда расскажите мне о себе. Я знаю, что вы познакомились с моим сыном через вашего брата, который тогда тоже увлекался автоспортом. И как же вы подцепили его? — увидев, что она собирается ответить, он поспешно выставил руку: — Ладно, ладно, понимаю. Красота и печать хорошего воспитания… Оставим это. Что у вас была за жизнь?
— Счастливая, несмотря на всякие превратности. Юарт хорошо зарабатывал как спортивный журналист, но он не выносил «жизни на обочине», как он выражался. Мы жили более чем скромно, когда поженились, но его свадебный подарок был лучшим из возможных — он пообещал отказаться от гонок.
— Тот факт, что он опять занялся ими, означает, что супружеская жизнь не удалась?
— Это говорит только об одном, — резко ответила она, — Юарт не был создан для брака с обычной женщиной. Я хотела быть женой, а не болельщицей.
— Вы просили его оставить автогонки?
— Разумеется, просила, но он не мог смотреть на события, не участвуя в них.
— Он был дурак, — прозвучало резкое заключение, и наступила тишина, пока слуга — француз средних лет в белом пиджаке и черных брюках — не кончил сервировать чай с бутербродами и печеньем. Когда он собрался уходить, Леон Верендер задержал его и представил: — Мой дворецкий — Антуан. Антуан, это жена моего сына.
Маленький брюнет улыбнулся с поклоном, пробормотав: