И все вроде бы шло ничего. Только уже посредине Большой Грузинской, перед огромным сталинским домом с высоченной аркой, наперерез им выскочил спецназовец в пятнистой форме, закамуфлированной каске и... опять с десантным автоматом наперевес. Как они надоели! Все одно и то же, словно по дурному кругу!
- Чего ты машешь, еханый ты бабай! Я все равно проеду! Я к сыну еду! психанул Саня. - Давай, Володь, поворачивай. Дворами поедем.
- Стоять! - заорал спецназовец, опускаясь на одно колено и совершенно определенно наводя автомат на Белова.
- Э-э, смотри, да он же запросто стрельнет! - глаза Космоса выражали неподдельное изумление и вместе с тем абсолютную уверенность в собственных словах.
- Ладно, ладно, - пробормотал Володя, потихоньку сдавая назад.
Удрученно вступил в обсуждение и Фил:
- Говорил я тебе, Белый, что не надо через центр ехать.
И зря он это сделал - Белый был сейчас, как сухой порох: только спичку поднеси.
- Ты мне будешь указывать, что мне делать! - заорал он уже на Фила, вымещая на нем свои злобу и бессилие.
Из арки тем временем медленно выезжал армейский "уазик", а за ним огромный "Урал". В таких обычно перевозят солдатиков. Именно эту колонну, видимо, и ждали спецназовцы, чтоб пропустить ее вперед всех.
Грузовик свернул направо и приостановился перед светофором.
- Пацаны, ни хера себе, глянь, глянь! - ахнул Фил.
Глаза его будто бы остекленели. Из-под брезента, которым был накрыт какой-то бесформенный груз, свешивалась окровавленная рука человека. В том, что он был мертв, сомнений не было. Как и не было их в том, что весь кузов "Урала" забит человеческими телами, то есть, если быть точным до конца, трупами.
- Сань, чего это, а? - изумленно спросил Космос.
- Это те, кому не повезло этой ночью, - ответил Саша. И добавил, имея в виду не только судьбу этих несчастных, но и многое, многое другое: - Не дай бог...
* * *
- Дороги перекрыты, но мы прорвались! - наскоро поцеловав тетку и оставив ей охапку роз, Саша рванулся в палату к Оле. И, страшно вымолвить, к сыну.
Оля сидела на кровати. Она нежно улыбалась мужу, а в руках у нее был аккуратный кулечек. Кулечек сладко посапывал и таращил светлые глазенки. Сын. Ванька! У Саши перехватило дыхание. Легонько коснувшись губами Олиных губ, он осторожно взял сына. Руки моментально стали деревянными. Глядя на маленькое смешное личико, он тихо сказал Оле:
- А я думал, они лысыми родятся...
- Вот так, голову держи... - Оля поправила его руку, чтобы та поддерживала голову младенца. А Саша всматривался в крошечное существо и все не мог поверить. Неужели вот так, вдруг, еще вчера его не было, а сегодня уже настоящий человечек: реснички, белесые бровки.
- Оля, а он на тебя похож, - восторженно прошептал Саша. Он боялся говорить громко, хотя Ванька не спал, а вовсю таращился на папу. Настоящий человеческий детеныш.
- Я уже не могу без него... - Оля погладила мужа по плечу, глядя на сына. Глаза ее наполнились слезами.
- Я люблю тебя, моя хорошая, не плачь, не плачь, ну...
- Ты где был? Я так тебя ждала... - слезинка скатилась по щеке.
- Зайка, верь мне. Я не могу тебе сказать, где, но я не мог выбраться... Правда... - Руки совсем онемели, ему хотелось обнять Олю. - У, колени дрожат... Страшно, оказывается, детей-то иметь... Кать, возьми, а? Он осторожно передал Ваньку Катерине и наконец обнял жену.
- Что, Иван Александрович, напугал отца? - Катя умело взяла кулечек и вышла из палаты на цыпочках.
* * *
В маленьком коридорчике, который отделяло от палаты стекло, стояли и смотрели на сцену встречи супругов Елизавета Павловна и Татьяна Николаевна.
- Учтите сразу: воспитание я возьму в свои руки. Хватит одного бандита в семье. - Елизавета Павловна строго, поджимая губы, посмотрела на Сашину маму.
- Не смейте моего сына оскорблять! - тихо, но твердо вступилась за сына Татьяна Николаевна. И добавила укоризненно: - Что ж вы за человек такой? У вас правнук родился...
Они не входили в палату, через стекло умильно и ревниво разглядывая, как Катя забирает ребенка у Саши.
- Оленька! Тебе не пора кормить? - вздорная старушка все же решила показать, кто здесь главный.
- Она уже кормила, - успокоила ее Катя, закрывая за собой дверь. Девочки, - примирительно сказала она, - пойдемте пить чай. Пусть они тут полюбезничают, - она оглянулась на шепчущихся супругов...
* * *
- Я завтра заеду. Тебе что принести? - Саша поправил уже успокоившейся Оле выбившуюся прядь.
- Напиши мне записку, ладно? - вспомнила Оля о "потерянной" записке. Она твердо знала: мужья должны в роддом писать женам трогательные письма, так было во все времена.
- Напишу, - засмеялся Саша.
- Только не на компьютере, - предупредила Оля.
- Прямо сейчас напишу. - Саша взял лист из стопочки, лежавшей на белой тумбочке, и быстро, но аккуратно, почти печатными буквами вывел на первой страничке: "ОЛЕНЬКА МОЯ". - А остальное потом допишу, - пообещал он, отрывая листок. И махнул рукой. - А это - для тебя!
По его знаку жалюзи на окне палаты как по волшебству раскрылись, и обомлевшая Оля увидела Сашину команду. Космос, Пчела, Фил и Фара, размахивая огромными букетами, дружно грянули:
- С днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван Александрович, с днем рожденья, родной! - К их на удивление стройному хору присоединился и Саша, радостно подмигивая ей уже из-за стекла.
Она не могла не рассмеяться. Ну и шум они устроили в роддоме! Вот дуралеи, честное слово!
XXXI
В офисе не только прибрали, но и стол накрыли. Водка, икра, копченое мясо, колбаска, брусника Все как у людей. Человек родился!
Фил в газетной треуголочке, как заправский строитель, внес последнюю черту - подвесил люстру. Новехонькую, только из магазина. Старая во время обыска-разгрома рассыпалась на мелкие кусочки, омоновцы потрудились на славу. Орлы, да и только!
Но Саша и Фара не праздновали. Дела, дела. Саша, нервно затягиваясь, курил одну за другой. Фара казался спокойным, но его тонкие породистые пальцы нервно и быстро перебирали бусинки четок. Одну за другой, одну за другой.