Я подошёл со спины и тихо произнёс:
— Прекрасная княжна — и в одиночестве? Мир сошёл с ума.
Ида вздрогнула, обернулась — и в тот же миг бросилась ко мне. Без лишних слов, без манер. Просто обняла, уткнувшись в плечо, как будто только сейчас позволила себе выдохнуть.
— Лёша… — выдохнула она. — Ты вернулся. Господи…
— Вернулся, — я крепко прижал её к себе. — Живой и почти целый. Не совсем целый, правда, на голове, вероятно, стало на пару седых волос больше.
— Ты издеваешься, а я с ума сходила, — прошептала она, отстранившись, но всё ещё держа меня за руку. — Я знаю, что не имею права задавать вопросов. Но ты же понимаешь… Я всё это время думала только об одном — все ли с тобой в порядке. Феликс… Он ничего мне не говорил.
— Феликс и сам ничего не знал, — отозвался я.
Она улыбнулась сквозь волнение и сжала мою ладонь.
— Идём, — сказала она. — Я хочу тебе кое-что показать.
Мы прошли через закулисные коридоры, поднимаясь по узкой лестнице, пока не оказались в небольшой ротонде на верхнем этаже дворца. Здесь, за резными французскими окнами, открывался вид на Мойку и сверкающие купола Спаса на Крови. Вокруг царила тишина, лишь приглушённые звуки вальса долетали снизу.
— Вот он, город, — Ида указала на панораму. — Мой любимый вид. Удивительно, как красиво всё выглядит сверху. И как хрупко на самом деле…
Она подошла к окну, прижавшись к холодному стеклу.
— Знаешь, — я начал тихо, приобняв ее за плечи, — когда я был на задании, среди ледяных просторов, когда каждый шаг мог стать последним, мои мысли все равно неслись сюда, в Петербург. И не просто в Петербург, а именно сюда, в этот дом.
— Да вы романтик, ваша светлость, — Ида взглянула на меня снизу вверх и прижалась крепче. — Неужели вы хотите сказать, что все это время думали обо мне?
— Грешен. Стоило бы размышлять о чести и долге, но… У каждого свои слабости. Потому что если всё это не ради кого-то, не ради… близких, то зачем тогда вообще так рисковать?
Ида обернулась ко мне, в глазах её светилась теплая нежность. Моя рука спустилась ниже и обвила ее талию.
— Я многое понял, Ида. Слишком многое. И, наверное, я не самый подходящий человек для тебя. Я не идеальный кавалер. У меня за спиной не только мундир, но и тени, о которых ты даже не догадываешься. И я хочу уберечь тебя от них.
— Лёша…
— Подожди, — я приложил палец к ее губам. — Дай договорить.
Я достал из внутреннего кармана пальто бархатную коробочку с перстнем от Фаберже и уже собирался открыть её, как вдруг раздались шаги.
В проём ротонды вошёл слуга в ливрее Юсуповых, а за ним — молодой человек в форме адъютанта. Судя по знакам отличия, один из помощников великого князя Федора Николаевича.
— Зинаида Феликсовна, — растерянно поклонился слуга, — видит бог, я пытался его задержать, но его благородие сказал, что это не терпит отлагательств…
Я раздражённо обернулся, спрятав коробочку обратно. Ида даже не успела заметить, что я достал ее.
— Прошу прощения, Алексей Иоаннович, — поклонился адъютант. — У меня срочное распоряжение от его императорского высочества.
— Что случилось?
— Светлейшего князя Юрьевского везут на допрос в Петропавловскую крепость. На допросе будут присутствовать великий князь и Его Императорское Величество. Государь пожелал, чтобы вы присоединились. Срочно. Машина уже подана. Боюсь, мне придется настоять на том, чтобы вы отправились со мной немедленно.
На мгновение повисла тишина. Я сжал губы в тонкую линию.
— Конечно, — отозвался я. — Сейчас буду.
Ида шагнула ближе, схватила меня за руку.
— Прости, — сказал я. — Именно об этом я и говорил. Долг иногда будет стоять превыше всего.
— Я понимаю, — тихо проговорила она. — Я подожду, но страна — нет.
Я кивнул, не в силах что-то сказать.
— Только, пожалуйста, вернись ко мне, Лёша, — прошептала она, крепко сжимая мою ладонь. — Я подожду. И мы обязательно договорим.
Я поцеловал её в лоб, задержался на миг — и вышел, не оборачиваясь. Мне казалось, что если я взгляну на неё ещё раз, то не смогу уйти.
Петропавловская крепость встретила меня тишиной, холодом и тихим плеском волн, омывавших Заячий остров. Ледяной воздух над Невой стоял неподвижно, вокруг тяжелая темно-серая хмарь, будто сам город затаил дыхание.