— Прекратите, ваше императорское высочество, — мой голос прозвучал жестче, чем я ожидал. — Вам не удастся так просто отвертеться.
Федор Николаевич посмотрел на меня, прищурив глаза.
— Отвертеться? От чего? Ты ведешь себя как безумец, Алексей. Думаешь, я подсовывал яд государю? Ради чего? Ради трона? — он горько усмехнулся. — Если бы я хотел избавиться от него, я просто позволил бы ему умереть тогда, когда он был еще ребенком.
Но я уже не слушал. Внутри все кипело. Я не просто слышал его слова — я чувствовал их. А вместе с ними — ощущал, что он пытается скрыть что-то. Я не был профессиональным психоэфирным магом, но моя сила, ранг Черный Алмаз, была способна подчинять, ломать, вытягивать правду. Даже у алмазника со стажем вроде дядюшки.
Я поднял руку, позволив магии свободно течь по венам. Сила заклубилась в воздухе, замерцала синими всполохами. На лице великого князя мелькнула тень тревоги. Он понял, что я собираюсь сделать.
— Что ты задумал? — он напрягся, едва заметно сместив центр тяжести, готовясь к обороне. — Как ты смеешь? Я — представитель императорского рода…
Но я был быстрее.
Оковы магии сомкнулись вокруг него. Великого князя Федора Николаевича, человека, которого уважали и боялись, скрутило в едва видимых силовых узах. Он дернулся, пытаясь вырваться, но моя магия была сильнее. Она жгла, впивалась в него, словно хищное существо, подчиняя своей воле. Я видел, как его зрачки расширились от осознания.
— Это… — он сделал резкий вдох. — Это магическое воздействие! Государственная измена! Тебе это не сойдет с рук, щенок!
— Это допрос, — резко оборвал я. — И если вы, дорогой дядюшка, не хотите, чтобы завтра ваше бездыханное тело выловили рыбаки из Невы, то скажете мне правду.
Он сжал зубы, побледнев от напряжения.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Я медленно достал из-за пазухи бумаги. Те самые документы, что мне передала Марина. Формулы, анализы, подтверждения — доказательства, что этот препарат давали государю. И что его невозможно было создать в империи.
И бросил бумаги перед ним.
— Препарат, содержащий аномальную энергию. В связке с такими веществами, что у государя чудом вообще сохранился разум! Вы, дядюшка, передавали это Миниху. Лейб-медик сам признался. Лично мне и государю. Вы велели Миниху поить этим императора. Игры кончились, пора признаваться и вам.
Федор Николаевич замер, даже не ощущая жжения от стянувших его энергетических пут. Он посмотрел на бумаги, затем на меня, и в его взгляде было столько искреннего непонимания, что я на мгновение засомневался.
— Я никогда ничего не передавал Миниху. Уж точно это не были препараты! Это какая-то ошибка. Это… — он гневно посмотрел на меня. — Кто тебя надоумил? Скажи, Алексей, кто пытается вбить клин в нашу семью?
Я не поверил.
— Мы вычислили все еще в Старой Ладоге, — холодно ответил я. — Миних признался. Он пятнадцать лет поил императора этим препаратом. И он сказал, что получал приказ лично от вас.
Тишина.
Федор Николаевич смотрел на меня. Несколько секунд он просто молчал. Потом тихо, почти шепотом сказал:
— Миних лжет. Я никогда не отдавал ему таких приказов. Не знаю, зачем, но Миних вам солгал.
Я резко вдохнул.
— Да что вы говорите…
— Я не вмешивался в дела Миниха! — в его голосе прорезался металл. — Лечением императора занимался штат лейб-медиков! И я, напротив, тратил любые деньги, чтобы спасти его и стабилизировать состояние, а не убить!
Его голос был напряженным, но в нем не было лжи. Либо же он был прекрасным лжецом. Самым лучшим в двух знакомых мне мирах…
— Если вы так уверены в своей правоте, — я сузил глаза, — пройдите психоэфирную проверку.
Отчасти я блефовал. Психоэфирник из меня всегда был так себе — меня для другого выращивали. Но кое-что увидеть я все же мог.
Федор Николаевич напрягся. Но затем резко кивнул.
— Я согласен. Я сниму все защиты. Я открою разум. Посмотри сам, Алексей. Если ты так жаждешь правды, я дам тебе ее.
Он поднял руки, и я ощутил, как гаснут его ментальные барьеры. Эфир внутри него стал доступен, ментальное поле вдруг оказалось беззащитным, податливым — можно брать голыми руками и делать все, что пожелаешь.
Я глубоко вдохнул, концентрируясь…
И увидел.
…Бессонные ночи. Федор Николаевич сидит у постели ребенка — хрупкого мальчика с белокурыми волосами. Над кроваткой висела фотография его родителей в черной траурной рамке. Император был тогда всего лишь ребенком. Маленьким, болезненным… И дядя сидел с ним, держал его за руку, надеясь, что тот переживет еще одну ночь…