— И ты собираешься теперь подавать заявление в ЗАГС? — осведомился Славик.
— И в ЗАГС, и в суд!
Теперь он понял, в какую историю вляпался. Попалась ему.
Или он попался? Спал на простыне? Спал. Оправдывайся теперь, доказывай… Ах, но почему он до сих пор не завел собаку?! Простыня будет добиваться своего. Методично, настойчиво. Понесет заявления в суд. Там справки заставят собирать. Пойдет за справками. Чушь! Дадут ей справки. Ну неужели у нас все бюрократы вывелись? Не может быть!
Выбора у Славика уже не было, но у него оставалась надежда. Нет, у него еще был шанс. Жениться. Надо жениться на ком-нибудь, только не на Простыне! Еще можно успеть…
Он спрятался в своей мастерской на работе и ничего не делал. Ему попалась газета. Он стал читать какую-то статью о женах — страдалицах, натерпевшихся от мужей. Строчки прыгали у него перед глазами, пот катился со лба. Он достал платочек. За этим занятием его застала Светочка.
— Что с тобой, Славик, Тебе плохо? — она интересовалась его здоровьем.
Он взглянул на нее, ища поддержки. Раньше он ни за что бы не принял помощи от Светочки. Но теперь он рассчитывал именно на нее.
— Я, кажется, получил серьезный стресс, — признался он.
— Стресс? — удивилась Светочка. — От кого?
— Это не производственное, — с усилием улыбался Владислав. — Но ты мне можешь помочь. Обещаешь?
Светочка ничего не обещала, но желала знать, что случилось.
— Я ничего объяснять не буду. Я хотел попросить тебя об одном. — сердце его болезненно билось.
— О чем? — с опаской спросила Светочка.
— Я прошу тебя об одном, — серьезно повторил он. — Выходи за меня замуж.
…Все видели, как из мастерской наладчика выходила возмущенная Светочка.
После работы ему впервые в жизни не хотелось идти домой. Он прошел парк сначала вдоль, затем поперек, обошел кругом цирк, постоял у театральной афиши.
Наконец он вернулся в магазин. За прилавком стояла грустная продавщица.
— Я как-то у вас простыню покупал…
— И что?
— Она бракованная попалась.
— Что с ней?
— Вы не подумайте, дыр на ней нет. Внешне все в порядке. Но, — Славик наклонился к продавщице, — Вы знаете, она все норовит выйти замуж.
Продавщица отвернулась.
— Постельное белье обмену не подлежит.
Безуглов и не надеялся обменять простыню. Даже если бы она и подлежала обмену, она бы этому воспротивилась. Характер у нее таков. Безуглов постоял у прилавка. Он хотел купить другую простыню, но.
Возможно, если бы он притащил домой еще одну простыню или несколько, все вышло бы по-другому. Но он не притащил. Побоялся. Или не смог: нравственные устои не позволили.
Соседки посмеивались на кухне.
Простыня сидела перед зеркалом, держала новенькую косметичку. Она была еще сырая.
— Ванну изволили принимать, — желчно усмехнулся он.
— Да. А что?
Вид у нее был благоухающий, удовлетворенный.
— Ты во многом преуспела, — удрученно сказал Славик. — Тебе удалось получить паспорт. Ты, наверное, хочешь теперь прописаться? Так вот, не надейся. Для прописки нужно заявление квартиросъемщика. То есть, мое. Но я такого заявления не подпишу!
— Обойдемся без твоего заявления, — усмехнулась она.
По этой уверенной усмешке Славик понял, она добьется своего. Почему — он не мог объяснить. Он чувствовал, путы стягиваются. Неужели придется жениться? Ни за что! Но где же выход? Бежать? Куда?
Он приехал к родителям. Не справившись об их здоровье, он прошел в квартиру, сел посреди комнаты на табурет.
— Мама, я, кажется, попал в беду, — уныло пожаловался он.