- Но ты бы мог хотя бы попытаться, Шон! - выкрикнула я, окинув его презрительным взглядом. - Неужели ничего нельзя было придумать за столько-то лет? Он же маньяк, Шон! Настоящий маньяк! Он испытывает возбуждение, обрекая творцов на верную гибель! Но все эти платья, картины и фантазийные машины не стоят жизней стольких людей!
- Уверен, Фредерик с тобой бы не согласился, - усмехнулся Шон, в один миг превратившись снова в чудовище. Хотя нет, в верного цепного пса. - Пожалуйста, уясни одну вещь, Карина: для того, чтобы сломать систему, нужно либо уничтожить эфириус, либо найти ему более гуманную альтернативу, либо... заставить всех наших коллег объединиться и восстать против такого положения дел. Но ни первое, ни второе, ни третье попросту невозможно. Поэтому все обитатели Пантеона скоро будут уничтожены. Причём, это случится намного быстрее, чем прежде планировалось.
- Что ты имеешь в виду? - Слова слетели с губ сами собой.
Шон улыбнулся.
- Пока ты гнила на рудниках, Фредерик мне предложил доработать конвёртер фантазий Ланы. Он, как и я, быстро смекнул, что при некотором усовершенствовании тот может стать отличным помощником для всех обитателей храма творцов. Догадываешься, что это означает?
- Образы будут проецироваться непосредственно из головы авторов и сохраняться в компьютере с подходящими словесными формулировками, параллельно материализуясь в реальном мире, - с ужасом прошептала я. - Выгорание будет наступать быстрее... Начнётся борьба за идеи.
- И писатели станут ещё активней уничтожать друг друга, - согласно кивнул Шон. - А на их место придут другие люди. Не обязательно владеющие даром слова - конвёртер всё упростит. Достаточно будет всего лишь живого воображения. У меня не было времени этим заняться, пока мы с тобой трудились над совместными проектами. Но теперь, когда ты арестована, а наш новый контракт с «Либрум Индастрис» приостановлен.
- Господи, Шон! Как ты мог на такое согласиться?
- Как я мог?! - неожиданно рявкнул он и выпрямился. - И ты ещё спрашиваешь?! Если бы я не согласился на предложение Фредерика, его бы принял Торнтон. Или Дориан. Или кто-то другой. Потому что в Пантеоне всем на всех плевать! Уясни уже, что доброта, порядочность, честность, дружелюбие никому не нужны в Эдеме!
- Неправда! - выкрикнула я, резко вскочив на ноги. Цепи загремели.
- О-о, - издевательски протянул Шон, - если бы это было не так, ты бы не гнила в этой камере, а наш коллега сегодня не умер бы! Эдему было даровано лучшее из чудес -созидание! Но его жителям было этого мало. Они не могли просто радоваться ожившим на время фантазиям, ценить то, что есть. Им нужна была вечность. И ради этого они стали уничтожать тех, кто был им послан богами.
Я крепко схватила его за руку, с мольбой заглянула в глаза.
- Но ты можешь всё остановить, Шон, - затараторила, захлёбываясь словами. - Пока не поздно. Ты же лучший из нас! Ты же создавал у себя в кабинете города, целые страны.
Он резко выдернул руку и оттолкнул меня.
- Того человека, о котором ты говоришь, больше нет! Он умер тогда, сидя на том кресле, а его имя давно позабыто! Я изменился и больше не могу совершать невозможное, как делал это прежде. Для этого нужна чистая душа, слышишь?! Только ты сможешь меня понять!
Глава 24. Галлюцинации
Ту ночь я провалялась на бетонном полу камеры. Наверное, было холодно. Но я ничего не чувствовала, кроме нестерпимой боли и жгучей ненависти. Ощущение несправедливости происходящего сжирало меня изнутри, и я понимала, что в моей душе зрело что-то тёмное, злое. То, чего там раньше не было.
Меня снова отвезли на рудники. Дали в руки лопату и отправили грузить в телегу руду. День стоял необычайно знойный. Кожа на лице, под плотным комбинезоном, который пришлось расстегнуть и свесить его верхнюю часть до талии, покрывалась струйками пота. От голода, нервного и физического переутомления меня пошатывало. Я пахала, как ломовая лошадь, а в голове всё время стоял голос мамы. Она пела мне колыбельную. Связки опять были обездвижены, и я беззвучно шевелила губами, будто произносила почти позабытые слова.
Реальность плыла. Мне казалось, будто я лежала дома в своей кровати, а мама сидела рядом. Как в детстве. Она сняла очки, которые обычно надевала, когда читала. Положила их поверх книги, которую оставила на прикроватной тумбочке с небольшой красной заклад кой... Мама улыбалась, но как-то грустно, тоскливо. В её глазах стояли слёзы.
- Мама, что с тобой? - попыталась спросить я, но ничего не получалось. - Всё хорошо. Я дома. Рядом с тобой.
Я постаралась пошевелиться, ободряюще сжать её руку своей. Но тело отчего-то не слушалось. Напряглась изо всех сил. Повторила попытку. Но мне удалось лишь дёрнуть безымянным пальцем. Внезапно резкая вспышка боли пронзила сознание.