А Шон перепрыгивает через образовавшийся проём в зеркале и кидается ко мне. Следом за ним выбирается Берд. Он разбрасывает остатки охраны и несётся за Верховным архонтом, который уже успел открыть потайную дверь и скрыться в тоннеле...
Между тем Шон осторожно приподнимает мою голову, кладёт себе на колени и начинает возбуждённо шептать:
- Карина, ты умница! У нас всё получилось! Я знал, что ты догадаешься, что надо создать! А теперь рви связь с фантазией!
Я начинаю жадно хватать губами воздух, как рыба, выброшенная на лёд. Где-то на краешке сознания рождается ужасное, чудовищное подозрение. Отрешённо смотрю влево. Туда, где Ирена валяется на полу, а Лана с Дориан пытаются обездвижить Торнтона. Им не хватает места для сражения, и они проламывают стену.
- Карина! Девочка моя! Рви формулу материализации! Останавливай! Твои друзья живы. Они снаружи, штурмуют здание! Творцы Пантеона объединились и решили восстать против системы! - «Объединились». -Прости, что мучил тебя полтора месяца, но по-другому было нельзя! Иначе бы Штольцберг тебя убил! Мне пришлось поместить тебя в свой прототип, чтобы защитить.
«. в свой прототип.», «. полтора месяца.»
Осознание накрывает мгновенно. Выходит, всё это время я была внутри того жуткого куба, который Элли когда-то украла у Штольцберга. Всё было не по-настоящему! Я бы могла оттуда сбежать, если бы догадалась.
Или Шон снова соврал?
И тут обронённые им и не только вскользь фразы начинают выстраиваться у меня в голове в логическую цепочку:
«.для того, чтобы сломать систему, нужно либо уничтожить эфириус, либо найти ему более гуманную альтернативу, либо. заставить всех наших коллег объединиться».
«Революции совершаются идеалистами».
«Пока творцы не поймут, что жизни каждого из них - каждого! - стоят под угрозой и в любой момент могут оборваться, то они ничего не станут предпринимать».
«Шон всегда - поверьте, всегда! - находит решение даже самой сложной задачи: главное его правильно замотивировать».
«Привязанность - это опасный дефект, который может существенно усложнить твою жизнь, если позволить ему возникнуть».
«.я к тебе привязался».
«Какая же ты идеалистка, Карина».
«Ты точно такая же, как и я».
«Я изменился и больше не могу совершать невозможное, как делал это прежде.Для этого нужна чистая душа!»
«Страдания очищают душу».
«Ты творишь на эмоциях.»
«Ты должна меня понять, Карина!Рано или поздно ты сделаешь то, что нужно.»
«Когда тебя загоняют в угол, ты делаешь дыру в стене. Нам просто нужно научиться таранить её синхронно».
- Ну же, Карина, борись! Я знаю, ты сможешь! - кричит Шон, крепко сжимая меня в объятиях. Вокруг нас начинает клубиться его тьма, защищая от перекрёстных атак. - Я свою часть уговора выполнил! Теперь дело за тобой! Умоляю, останься со мной! Ты нужна мне, Мандариновая девочка, слышишь?! Я смогу тебя безопасно отсюда вывести! Только держись!
Я смотрю на Шона широко распахнутыми глазами. Выходит, он с самого начала принял моё предложение, а когда узнал, что меня арестовали, то решил сыграть роль двойного агента. Иначе меня бы убили. Он не мог напрямую сказать, что задумал. Но тайно направлял, делился той информацией, которая бы мне помогла создать антиэфириус. Делал всё, чтобы я пришла в подходящую форму для этого и не вздумала пойти на попятную. А я ни о чём, глупая, не догадывалась и его ненавидела...
С моих губ слетает жалобный всхлип. Шон всё понимает.
- Я же говорил, Карина, что в Эдеме никому нельзя верить. Даже мне, - грустно улыбается он, а потом с отчаянной мольбой выкрикивает: - Ну же, давай! Тебе есть ради чего жить! Рви связь!
- Не. могу. - задыхаясь, сиплю я и, глядя на тёмный кокон, что нас окутал, понимаю, что это концентрированная ненависть Шона, которую он столько лет в себе подавлял в надежде однажды всё изменить.
Из моего рта начинает вытекать смолянистая сладковатая жидкость, а над головой уже клубится прозрачное розоватое облачко.
- Я знаю! Ты сможешь! Как и я в своё время. Ну же, хватайся за жизнь! Не давай ей утечь!
По щекам текут слёзы. Я захлёбываюсь ими, понимая, что если бы у меня было чуть больше сил, то всё бы могло закончиться хорошо. И всё же борюсь.
- Не смей умирать, Карина! - неожиданно рявкает Шон и крепко стискивает зубы, чтобы не заплакать. Желваки ходят ходуном. Голубые глаза наполняются слезами отчаяния.
- Мне. страшно.
Из моего рта вырывается очередное розовое облачко. Я понимаю: это конец. Не удержу.
- Не бойся, малышка, - говорит Шон, касаясь губами моего лба, затем губ. - Всё будет хорошо. Я тебе помогу. Ты будешь жить.